Петер растерянно посмотрел на свою сестренку.
- Мария, ты слышала, что сказал Зепперль? -спросил он.
- Да, я это уже слышала; но я не понимаю, что, собственно говоря, он имеет в виду. Фрейлейн, говорившая с нами, тоже сказала, что будто нам нужен Спаситель и что мы должны быть всегда честными и так далее. Все это звучит очень хорошо, но если у бедного ребенка дома нет ни куска хлеба и даже пфеннига, чтобы что-нибудь купить - да, тогда совсем нелегко пройти мимо полного прилавка булочной и не протянуть руку, чтобы схватить булку, пока этого никто не видит. Но теперь нам это и не нужно, верно, сокровище? Зепперль каждый день зарабатывает так много денег, да и мне удается найти что-нибудь то там, то тут. И даже в случае твоей болезни, Петер, мы уже могли бы как-нибудь перебиться. Ну, а лжи не всегда можно избежать. Но так или иначе в воскресной школе было очень хорошо.
Вскоре после этого и Джузеппе улегся на свою постель рядом с Петером. В соседней комнате Мария видела во сне Бэзль, которая спала у нее на руках. Лишь Петер еще долго лежал без сна. Он не мог заснуть. Он думал, не переставая, о словах Джузеппе и беспокойно ворочался с боку на бок. От этого шума Мария, наконец, проснулась и тихо окликнула его,
- Что это, Зепперль, ты не можешь заснуть?
- Это я, Мария, Зепперль крепко спит.
- Ты, Петер? Почему ты еще не спишь? На улице уже совсем темно! - Она поднялась, тихо подошла к Петеру и присела на край его постели. - Могу я для тебя что-нибудь сделать? У тебя что-то болит? Скажи мне, Петер.
- Нет, нет, Мария. У меня больше ничего не болит, только ноги. Все это время я думал о человеке, о котором рассказывал Зепперль. Разве это не странная история, Мария? Ты тоже всему этому веришь? Или Зепперль просто ослышался, так как он часто не все понимает правильно из-за того, что плохо знает немецкий?
- Я точно не знаю, я не все уловила. Знаешь, на даме была очень красивая шляпка - смогу ли я когда-нибудь в жизни купить себе такую же? Подожди, Петер, она говорила о человеке, который всех нас любит и который умер за нас. Если это тебя так интересует, то в следующее воскресенье я могу еще раз спросить об этом. Зепперль явно помешался от всего, что рассказывали в воскресной школе; он ни о чем другом больше и не думает.
- Собственно говоря, он правильно делает. Он во всем видит что-нибудь хорошее.
- Да, он твердо верит во все, что ему говорят. Но, Петер, как тебе пришли такие мысли в голову, да еще посреди ночи, ты ведь никогда не беспокоился ни о чем подобном?
- Я тоже не знаю, почему это меня так взволновало. Скажи, Мария, зачем мы, собственно, живем?
- Ну, это ведь ясно, мы родились, как и другие люди!
- Да, но зачем? Зачем мы, собственно, живем?
- Ты задаешь столько вопросов, столько вопросов, но для меня все они одинаковы, - ответила Мария.
Она обхватила руками свои колени и в глубине души была удивлена вопросам Петера.
- Я очень рада, что живу.
- Ты - да, я это понимаю, потому что ты приносишь пользу. Ты спасла Зепперля и ребенка. Оба они без тебя, наверное, умерли бы. Но зачем я на земле? На что я пригоден?
- Не на многое, конечно, - откровенно сказала Мария. - Но знаешь, ты ведь наш Петер, и мы тебя любим, и я даже не знаю, что бы мы делали без тебя. Ты не должен говорить о смерти, я не могу этого слышать!
- Ах, Мария, знаешь, иногда я думаю, если бы все прошло... Каждый день тяжелая работа, а после нее я всегда так ужасно устаю, и у меня уже нет настроения жить...
- Я прошу тебя, Петер, не говори больше так! -Мария обхватила брата за шею и крепко прижала к себе. Она была напугана. - Ты еще долго не умрешь! Ты ведь намного крепче, чем думаешь! Завтра утром я приведу врача. Ты выздоровеешь, Петер. Не смей говорить ничего подобного, слышишь? Я тебя так люблю!
Она погладила его по лицу.
- Твой лоб совсем мокрый, и руки тоже! Утром мы приведем врача, слышишь?
- Мне только чуть-чуть больно, может быть, не нужно никого вызывать, это ведь стоит денег, Мария.
- А сейчас постарайся еще немного поспать, Петер. На башне только что пробило четыре часа. Ложись, я тебя хорошенько укрою. - Она еще раз прижала свою щеку к его щеке и тихо вернулась в свою комнату. Когда она закрыла за собой дверь, то бросилась на свой соломенный тюфяк и вжала голову в подушку, чтобы Петер не услышал ее рыданий. Она мало что понимала в болезнях, но была сильно напугана холодной испариной, выступившей на лице Петера.