День за днем продолжали беглецы свой поход через бесконечные девственные леса. Они шли то днем, то ночью, как казалось им безопаснее, а солнце и звезды освещали им путь и указывали направление. Осторожность все еще заставляла их отказываться от огня; это означало горькую нужду. Еще хуже было то, что запас продуктов питания быстро таял. И вскоре они уже не могли позволить себе наедаться досыта. Особенно скверным это было для стариков и маленьких детей. Печаль и горе становились все сильнее. Часто отцы довольствовались лишь корнями, которые они выкапывали по обочинам дороги, оставляя имеющийся хлеб своим детям, пока не удавалось то в деревне, то на одиноко стоящем крестьянском дворе купить немного пищи. А поскольку они отваживались ходить в деревню только в одиночку, того, что они добывали, хватало совсем не намного. Прежде всего заботились о стариках и
самых слабых, тогда как те, кто был покрепче, приняли на себя голод и лишения.
В самом деле, сильная отеческая рука Бога чудесным образом направляла их. В том долгом утомительном странствии никто не ослабел до такой степени, чтобы вместе с остальными не смог продвигаться вперед. Никто не свалился от болезней и никто не роптал об оставленных удобствах, доме и дворе. Все были мужественны, благодарили за заботу Бога, Который направлял их Сам, если чувствовали себя в безопасности, пели благодарственные гимны Его имени.
Недели прошли с того времени, как маленькое стадо покинуло родину и начало свои странствования. Чем больше приближались они к границам страны, тем больше росла в них надежда найти в чужой земле покой и новую родину. Теперь уже на своем пути они не страдали от враждебности. Там, где они встречали людей, их принимали за цыган, которые бродили в те времена во Франции большими толпами и которых в суеверном страхе избегали жители. Такой опыт приносил беглецам успокоение. Теперь они могли без страха разжигать огонь и позволять себе в большом количестве закупать продовольствие, в результате чего их лишения уменьшились. Постепенно привыкнув к лишениям и закалившись от ветра и непогоды, они имели возможность ежедневно проделывать большие переходы и легче переносить тяготы побега. Слово Божие было светилом в их пути, их утешением и их повседневной пищей. Никогда, ни утром, ни вечером, за общей молитвой они не забывали возблагодарить своего верного Хранителя, и особенно воскресенья были посвящены Его восхвалению. Часто леса разносили эхо их хвалебных песнопений.
Таким образом они добрались до Эльзаса, а оттуда вскоре и до Рейна. После того, как они переправились с различными трудностями на другой берег, впервые они вздохнули свободно. Непосредственная опасность была теперь позади, однако навалились новые заботы. На чужбине мало кто принимал немногие оставшиеся у них деньги. Кроме того, никто из них ни слова не говорил по-немецки. Однако и здесь Бог проявил Себя как верный и могущественный помощник. Снова и снова посылал Он на их пути честных, добросердечных людей, которые им дружески помогали.
Чтобы не привлекать внимания, они по возможности избегали городов и крупных населенных пунктов, передвигались большей частью по ночам и предпочитали леса для отдыха и покоя. Очень кстати было для них то, что весна была ранней, и погода была хорошая.
Особенные трудности представляло для них то, что никто из них хорошо не ориентировался в немецкой земле; они совсем не знали, находились ли они среди протестантов или представителей иных верований, и вначале они не отваживались оставить берег Рейна. Лишь со временем набрались они смелости. Их чужестранная одежда, темные лица и совершенно непонятный язык вызывали на немецкой земле впечатление, что они имеют дело с кочевыми цыганскими таборами; однако, хотя население их сторонилось и не допускало, чтобы они проводили ночь в их селении, люди были в основном дружелюбны и снабжали их продовольствием, не беря денег. И это было большим счастьем, так как их деньги тем временем почти кончились, так что новая тревога вкралась в их сердца. Когда они дошли до Майна, денег у них было ровно столько, чтобы оплатить переправу. Но на этом их средства были исчерпаны, и у них не было теперь ничего, кроме немногих украшений, которые они носили на себе. Что станет, если и их они также отдадут за хлеб? Куда им направиться, где искать новое начало?
Только Ормонд и Брюне не унывали.
„Тот, - утешали они остальных, - Кто чудесным образом, сжалившись, довел нас досюда, Кто спас нас от рук врагов наших, Кто с любовью заботился о нас, как когда-то об Израиле, когда выводил его из Египта, разве может Он забыть нас и бросить? Нет, Спаситель Израиля не спит и не дремлет. Когда беда возрастает, помощь Божия тут как тут!"