Гертье Ведер стояла у самого края вырытой могилы и смотрела на гроб у своих ног. Лицо ее было бледно. Но в душу ее упал луч света, луч надежды. Старому отцу другого несчастного навернулись на глаза слезы и невольно задрожали мозолистые от тяжелой работы руки. В его душе зашевелились струны, которые давно никто не задевал.
Оба брата покойного, не отрываясь, смотрели и желали как можно быстрее вернуться к бурной жизни и работе, снова на свое место, в свою просмоленную верфь. Единственно важным, чему научила их смерть брата и его товарища, было то, что в будущем им следует лучше следить за прочностью такелажа.
Еще раз священник обратился прямо к вдове и ее маленькому сыну, и в измученных чертах женщины, в ее изношенной, но чистой одежде, как в открытой книге, он прочитал всю печальную историю ее жизни. Он вдруг почувствовал к ней глубокое сочувствие. Слова, которые он обращал лично к этой женщине, наполняли отрадой и покоем ее усталую, израненную душу, и когда они с Франсом покинули Фридхоф, она больше не чувствовала себя безнадежно одинокой и потерянной, как прежде.
После обеда она стала приводить в порядок вещи своего мужа. И вновь у нее полились слезы, когда она взяла в руки эти вещи, напомнившие ей о прежних, лучших днях. Но внезапно сквозь всю ее скорбь, как прямое послание с небес, донеслись до нее звуки обедни, она поняла, что жизнь ее была до сих пор безбожной. Но знала она теперь и то, что прощение, спасение и вечная жизнь уготованы также и для нее.
- Я должна лично обратиться к Богу, - сказала она себе. - Молиться! О, она вспомнила, как еще в детстве мать учила ее молиться; но мать рано умерла, а отец, старый полевой сторож, никогда не говорил об этих вещах. Только за обедом он имел обыкновение сложить руки и говорил: „Гертье, молись!", и она быстро шептала выученный наизусть стишок. А когда она вышла замуж за Виллема Ведера и впервые в своем собственном доме села за стол, она также сложила руки и закрыла глаза, но когда она их снова открыла, молодой супруг с веселой улыбкой сказал: „Мы этого в казарме не делали; Гертье, ты должна меня этому научить!"
Но Гертье так и не научила его. А что теперь?
Теперь Виллема Ведера нет в живых, и Гертье раскаивалась. Где-то ее муж теперь? Без Господа Иисуса, Сына Божия, Спасителя мира, нет дороги к небу - священник это ясно сказал! Но Виллем не спрашивал ни о Господе, ни о Сыне Его, Иисусе Христе. Как это ужасно! И она до сегодняшнего дня жила равнодушно, не задумываясь всерьез о вечности. А теперь?
Она пошла в спальню и опустилась на колени. Она взывала к Богу, признавала свое равнодушие, свою вину, свои многочисленные грехи, свои упущения в отношении мужа, смирялась и молила о благодати и милосердии. А известно, что грешник, приходящий таким образом к Богу, придет не напрасно. Тогда Бог не только слышит молитву, но и отвечает на нее.
Прошло с полчаса, вдруг Гертье услышала шаги на лестнице, а потом кто-то постучал в дверь квартиры. Торопливо она вытерла уголком фартука заплаканные глаза. Когда она открыла дверь, перед ней стоял священник, который утром произносил речь на могиле ее мужа.
- Мне захотелось навестить вас, фрау Ведер, -сказал старец, и звук его голоса и взгляд приветливых глаз сразу тронули вдову. Быстро она подвинула посетителю лучший стул и пригласила сесть.
Когда Гертье села за столом напротив него, старый священник спросил, есть ли у нее в доме Библия. Гертье напугалась так, что кровь хлынула к щекам, -ведь у нее не было Библии.
- Жаль, фрау Ведер, у вас нет самого нужного, -ответил старец. Но сказал он это без упрека. Затем приветливо спросил вновь:
- Вы не отсюда, не так ли? Вы, должно быть, родом из деревни, давно ли здесь живете?
И тут Гертье поведала, откуда она приехала. Ей было приятно рассказывать о своей деревне, о своем отце, о своем беззаботном детстве, и пока она говорила, исчезла робость перед старым священником.
Гертье Ведер, всегда носившая в себе печаль и скорбь, наконец-то могла излить всю свою душу.
Священник заметил, что она пыталась, как могла, оправдать поведение своего мужа; свой невеселый рассказ она закончила словами:
- Мой муж пил много, но злым и жестоким не был, он никогда не бил меня. Он был беспечным, щедрым, и поэтому его знакомые, коллеги по работе и друзья могли все что угодно вытянуть из него, а он никогда не мог сказать - нет!