- Мама! Мама! - испуганно звал Франс.
Гертье Ведер, несмотря на чудовищную боль, слегка поднялась в кровати.
- Франс, мой бедный мальчик! Но - Господь тебя не оставит. Он и меня не оставил... Когда все вокруг меня было темно, Бог зажег в моем сердце огонь. Он указал на мою грешную жизнь - а также на путь ко спасению от грехов. И поскольку я поверила Тому, Который отдал за меня Свою жизнь, я могу спокойно умереть. Он проведет меня через мрачную долину смерти. О, Франс, поверь и ты в Господа Иисуса, Спасителя мира, о Котором я тебе так много рассказывала! Принеси Ему свои грехи и прими Его как своего Спасителя, и тогда мы снова увидимся на небе!
Гертье Ведер с трудом произнесла эти слова. Затем она снова откинулась на подушку. У старухи-соседки, стоявшей у ног больной, по щекам потекли слезы. Даже врач чувствовал себя глубоко потрясенным. Он сделал все, что было в его силах, чтобы помочь умирающей. И прежде чем вечернее солнце своим золотым блеском заполнило маленькую комнатку, Гертье Ведер прекратила борьбу со смертью.
Много месяцев холера свирепствовала в маленькой деревушке и унесла много человеческих жизней. Последней жертвой был сам врач. Неутомимый и храбрый человек, бескорыстно помогавший всем, умер ради своих пациентов, взрослых и маленьких. Он не мог сохранить им жизнь, и он знал об этом, но ходил к ним, неся с собой покой и утешение.
Это было очень хлопотное время для бургомистра и его подчиненных. Особая помощь была организована беднякам. В первую очередь приходилось заботиться о многочисленных семьях, в которых смерть унесла кормильцев, о вдовах, сиротах, одиночках, совершенно обедневших.
Регулярно в приходском доме собирались деревенские предводители и обсуждали, как им противостоять всем трудностям. И поскольку каждый в деревне, пережив свое горе, внимал чужому, то в большинстве случаев выход находился. Был лишь один случай, заставивший прихожан ломать головы: это касалось Франса Ведера, сына Гертье. В чем тут было дело? Другие дети-сироты были приняты в разные семьи: часть бесплатно, часть - на деньги общины. Только Франса Ведера никто не хотел брать даже за плату, вдвое большую, чем это было принято в общине. И неудивительно, ведь каждый в деревне знал Летучую Мышь.
Наконец, Зуренбург положил переговорам конец; недолго думая, он заявил, что согласен взять мальчика к себе на Оттернхоф. Пристроить его куда-нибудь в сиротский приют за счет общины было бы слишком дорого. И Зуренбург спросил, что думают присутствующие, если он возьмет мальчика в дом.
Естественно, никто не возражал. Все почувствовали облегчение, охотно дали свое согласие, и председатель совета общины поблагодарил крестьянина из Оттернхофа за такое мудрое решение столь трудной проблемы.
После смерти матери Франс нашел временное пристанище у старушки-соседки, принявшей его у себя в доме. Однако долго там Франс оставаться не мог, тут-то Кеес Зуренбург и решился. Как осмелился всегда осмотрительный крестьянин из Оттернхофа взять к себе этого сироту, - многие над этим ломали головы. Действительно ли он хотел показать свою благодарность Господу за выздоровление? Или же крестьянин просто посчитал, что бойкий, ловкий и не по годам крепкий мальчик стоит того, чтобы взять его к себе в помощники?
Какими бы ни были причины, но так случилось, что Летучая Мышь нашел свое пристанище на Оттерн-хофе.
Самому крестьянину некогда было заботиться о мальчике. Единственным начальником Франса был старший слуга - Ариэ Бальзем.
- Дай мальчишке подходящую для него работу, какую ты считаешь нужной, Ариэ, - сказал Зуренбург старому слуге в первый же день, когда Франс появился на дворе. Ариэ Бальзем недовольно пожал плечами, поскольку не был в восторге от этого нового задания.
- Ничего хорошего из этого не выйдет, - сказал он. Но Зуренбург настаивал, и он вынужден был постараться сделать то, что требовалось. Кому удавалось укрощать самых диких лошадей, наверняка должен справиться с тринадцатилетним карапузом.