Франс тоже вышел. Барт крикнул ему вслед:
- Проклятый мальчишка! Ты еще получишь свое! Однако Франс этого уже не слышал, а мгновенье спустя он уже играл с дворовой собакой, как будто бы ничего и не произошло.
И все же играть ему уже не хотелось. Крестьянка угрожала сиротским приютом. Раньше Франс относился к нему с большим трепетом, даже страхом. Он часто видел этих бездомных детей в серой униформе, идущих по улице. И он вспомнил, как мать, глядя на них, часто говорила ему: „Милый Франс, мальчик мой, у этих детей нет ни отца, ни матери, все они должны жить вместе в большом, неприветливом доме, без всякой любви! Будь всегда любезным с ними, не дразни их, когда встретишь! Они самые несчастные на свете!"
„Ты очень быстро отправишься в сиротский приют, -сказала крестьянка, - там тебя научат покорности!" Что это значило, Франсу Ведеру было понятно. „Я должен во всем угождать ей! А они могут делать со мной все, что им вздумается! Они хотят одолеть меня! А я должен быть благодарен им за милость!"
Он грубо оттолкнул от себя собаку и отправился к себе в амбар, чтобы лечь спать раньше, чем обычно. Какое-то мгновенье он плакал так сильно, что сотрясалось все его тело. Перед тем как заснуть, он пробормотал: „Никогда, никогда они не смогут отправить меня в сиротский приют!"
После случая с трубкой Франс еще больше, чем прежде, сторонился остальной челяди и вел себя так, чтобы не подавать никакого повода для жалоб. Однако он не мог не отвечать на пакости со стороны других слуг.
Вот почему однажды, воскресным утром, он и посадил в шапку одной служанки лягушку. И этому тоже была своя причина. Принц укусил какого-то нищего, и Янс, служанка, посчитала, что виноват в этом Франс. Вечером мальчик играл с собакой и не позаботился о том, чтобы вновь посадить ее на цепь. Крестьянин заплатил разносчику пару гульденов; Франс же получил хороший нагоняй, хотя на самом деле был невиновен. Сильный зверь сорвался сам, но верить этому никто не хотел.
После этого происшествия крестьянин позвал мальчика, собиравшегося отправиться на рыбалку, к себе и сказал серьезно:
- Мальчик, ты у нас ровно год - достаточно долго, чтобы можно было убедиться, что из тебя ничего путного не получится. С тех пор, как ты здесь, все время ссоры, раздоры и беспорядок; прежде в Оттернхофе этого не было. Мне надоело возиться с тобой. В ближайшие дни я позабочусь о месте для тебя в сиротском приюте, поскольку мое терпение лопнуло.
Франс очень испугался. Он хотел что-нибудь возразить, но крестьянин уже повернулся и зашагал к дому.
Выпивая вторую чашку чая, Зуренбург как бы между прочим заметил своей жене:
- Я сказал мальчику, что он отправится в приют, как только я найду для этого время. Я сыт им по горло и не хочу, чтобы этот бездельник сидел у меня на шее. От него одни неприятности.
- Я уже думала о том, что настало время отослать его, - резко ответила крестьянка.
Но Йоханна испугалась. Ей действительно было жаль мальчика, и она попыталась замолвить о нем словечко.
- Ты не мог бы, папа, дать ему еще немного времени? Иногда он и правда позволяет себе глупые шутки, но ведь и другие тоже не оставляют его в покое. А ведь еще позавчера ты сам сказал, как внимательно и бережно Франс обращается со скотом. Однако и от Ариэ Бальзема он никогда не слышал ни одного доброго слова.
- Выходит, что я должен уволить всех людей и оставить здесь только этого мальчишку? Я достаточно долго терпел его, Ханнеке, и теперь на нашем дворе происходят постоянные ссоры. Когда он еще-жил в деревне, он ссорился со всеми деревенскими мальчишками, и с тех пор, как он у нас, он постоянно ссорится со всей челядью. Парень способен на все -вспомни эту историю с трубкой! Нет, Ханнеке, хватит!
На дворе стояла невыносимая жара, и воздух был таким спертым, что едва можно было дышать. С юга надвигалась гроза. Франс с удочкой через плечо шел но лугу. Он шагал вдоль ручья под ивняком, который вел к озеру и лесу поместья Люденхов. Он неторопливо брел вперед, не обращая внимания на темнеющее небо. Надвигающаяся непогода не пугала его, но и не могла заглушить возмущения в его сердце.
„В ближайшие дни я подыщу тебе место в сиротском приюте...", - так сказал крестьянин Кеес, тем же угрожала и крестьянка, а слова крестьянина Кееса кое-что значили. В сиротский приют? Тогда уж лучше в каторжную тюрьму!