Совсем близко послышался раскат грома, и Франс бросил неспокойный взгляд на небо. Небо было пепельно-серым, воздух был раскаленным. Вдруг ослепительная молния прорвала плотные облака и мощный удар грома заставил мальчика припуститься во все лопатки. Громко хлопая крыльями, над Франсом пролетела стая уток и торопливо скрылась за широкой полосой камыша, окружавшего озеро. Какой-то миг Франс колебался. Не повернуть ли лучше назад, к Оттернхофу? Но тамошние люди относились к нему враждебно, а Всемогущий всегда ему помогал.
Раньше, когда он еще малышом носился по улицам, ему случалось попадать в самую гущу уличного движения и он чувствовал себя бесконечно одиноким. И он как можно быстрее старался отыскать маленькую квартирку в отдаленной части города, чтобы оказаться рядом со своей матерью. Ее любовь согревала ему сердце, несмотря на бедственное положение, в котором находилась их семья.
И теперь, подумав о матери, он невольно всхлипнул. Не было у него больше никого на этом свете. Все были против него, и он был против всех.
„Господь не оставит тебя, я поручаю Ему тебя!" -сказала мать перед самой смертью. Но что же было в действительности? Почему он должен был все время бороться против всех и вся? Именно от этого так часто и так настойчиво предостерегала его мать.
Не лучше ли возвратиться назад в Оттернхоф? „Завтра же я поговорю с крестьянином, попрошу у него прощения... Возможно, он оставит меня здесь. Я ведь хорошо ухаживаю за скотом и вовсе не ленив, он же знает об этом... И если я пообещаю ему стать лучше, возможно, он не отошлет меня в сиротский приют..."
Гроза разразилась с неистовой силой. Ветер завывал над лугами, беспрерывно сверкали молнии и гремел гром. Стало темно среди бела дня. Затем упали первые капли дождя, а чуть позднее полило как из ведра.
Франс испугался своих мучительных мыслей. Неужели и вправду ему придется противостоять грозе под открытым небом? Об одежде он не беспокоился. Хотя было воскресенье, он не надел свой выходной костюм, по-прежнему лежавший в сундуке. Он уже давно больше не надевал его. Да, после первого воскресенья в Оттернхофе он его больше не надевал. Каждое воскресенье он мечтал о том, чтобы крестьянин и крестьянка взяли его с собой в церковь. Всегда готовый к этому, он ждал у ворот, открывающихся во двор. А Зуренбурги проезжали мимо него, даже не повернув в его сторону головы. Случайно это увидела Янс и подшутила над ним:
- Ну, Летучая Мышь, не удается тебе стать благочестивым? - Тогда он вернулся в сарай и снял, заботливо сложив в зеленый сундук, костюм, который с таким трудом справила ему мать. И с того воскресенья он его ни разу не надевал. И отныне, когда
звонили церковные колокола, Летучая Мышь уходил в поле, где коровы крестьянина Кееса внимательно поворачивали головы в сторону мальчика, а лошади подбегали на его свист и позволяли себя гладить. Или же его тянуло к какому-нибудь из больших прудов. В тени прибрежного кустарника он сбрасывал одежду и прыгал прямо головой в холодную воду.
Одежды ему было не жаль, но все же ему казалось разумным поискать убежище от непогоды. Он быстро побежал к ивняку, растущему вдоль канавы. В подходящем месте он разбежался, и вот он уже стоял на другом берегу канавы. Быстро оглянувшись, он поспешил через высокую траву к густому кустарнику, который, очевидно, был ему хорошо знаком. Поскольку он уже нашел удобное место, он вполз туда, пролез еще несколько метров и проворно скрылся в полом мощном стволе старой ивы. Мальчик часто посещал это убежище: здесь он чувствовал себя спокойно. Над ним бушевала гроза, гремел гром, сверкали молнии, как из ведра лил дождь. Но Франс не боялся. Да и кого было бояться?
Нет, он совсем не испытывал страха. Люди, вроде крестьянина Кееса, они-то действительно боялись: им есть, что терять. Молния может убить его скот, пасущийся на лугу, поджечь его поместье, убить его жену или ребенка - они обладали тем, что им дорого и ценно, к чему было привязано их сердце. А чего должен был бояться Франс?
Наблюдая за ослепительной игрой природы, Франс на какой-то миг забыл свои печали. Когда дождь закончился, засверкали покрытые шифером башенки трактира в Люденхофе, словно они были из серебра. Мальчик выбрался из своего неудобного убежища на свободу, размял затекшие конечности и глубоко втянул холодный свежий воздух. Постепенно из-за облаков выглянуло солнце и по волнующейся поверхности озера забегали золотые солнечные зайчики. Франс почувствовал сильный голод; к полднику он, конечно же, опоздал. Ну, это не страшно - по воскресеньям Янс всегда оставляла ему на столе, в молочной, два куска хлеба, поскольку он уходил на рыбалку и часто возвращался домой поздно.