В доме свято соблюдали старинные русские трапезные традиции. И это про них, про их размеренный деревенский уклад строки поэта:
На Рождество в этом доме варили кутью, тушили гуся, к Пасхе пекли куличи, к именинам — торты, бланманже, пироги. В письме к Осиповым-Вульф Пушкин даже как-то подписался «Ваш яблочный пирог». И стоит отметить, что слава о псковских пирогах прокатилась по всей Руси. Случилось это после того, как Императорский Дом разыграл во дворце действо по роману «Евгений Онегин», в котором император играл Онегина, а императрица — Татьяну. В тот день на обеде были поданы яблочные пироги, привезенные специально из Пскова. С чьей-то веселой шутки не только пироги, но и все блюда, поданные в тот день на стол, были названы пушкинскими.
Алексей Вульф стал довольно близким приятелем Пушкина. Съехались они в Тригорское почти одновременно. Был там же еще и Лев Пушкин — брат поэта. Все трое были молоды и полны энергии, проводя время «в Тригорском до ночи и в Михайловском до света». В Тригорское Пушкин являлся обычно во время обеда, но за стол не садился, он обедал раньше. В руках его была большая, толстая палка, его сопровождали всегда большие дворовые собаки-волкодавы.
Вечером шуткам, казалось, не было конца, но все это удивительным образом сочеталось с беседами и на самые серьезные темы. Ведь был и 25-й год — казнь декабристов, которую тяжело переживал поэт. Все новинки литературы, которые получал Пушкин в Михайловском, живо интересовали и обитателей Тригорского. А приезд поэтов — Языкова и Дельвига — стал настоящим праздником. «…И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку. Языков, как известно, страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится» — это из воспоминаний Анны Николаевны Вульф.
Не только стихи лились рекой, но и жженка. Евпраксия Николаевна — изящная, симпатичная, смешливая и жизнерадостная девушка, забавно изображала из себя «хозяйку пиров», разливая по чашам серебряным ковшиком сваренную ею жженку. «…Сестра моя Евпраксия, бывало, заваривает всем нам после обеда жженку, — вспоминала Анна Николаевна, — сестра прекрасно ее варила, да и Пушкин, ее всегдашний пламенный обожатель, любил, чтобы она заваривала жженку».
«Красавицы гор», по любимому выражению Дельвига и Языкова, обыгравших название имения Тригорское, играли Пушкину вечерами любимого им Россини, альбом которого тот специально выписал. Порой Пушкин проживал в имении по суткам, и целыми неделями в их деревянном, приземистом домике, разделяя их забавы и горести, выслушивая жалобы, разделяя задушевные беседы:
Здесь, в Тригорском, «душе настало пробужденье», когда Пушкин вновь летом 1825 года встретил Анну Керн:
В августе он умолял вновь приехать ее в псковские края: «…я обещаю вам быть любезным до чрезвычайности — в понедельник я буду весел, во вторник восторжен, в среду нежен, в четверг игрив, в пятницу, субботу и воскресенье буду чем вам угодно, и всю неделю — у ваших ног».
Позднее дважды в Торжке сворачивал Пушкин с почтового тракта вправо в имение Полторацких Грузины, где бывала Анна Керн.
Живал поэт и в самом богатом «вульфовском гнезде» Берново, останавливаясь на день-два. Здесь Анна Керн жила когда-то в детстве в имении своего деда.
Пушкину отводили здесь гостиную с балконом, выходящим в сад. По словам одного из владельцев имения, «Александр Сергеевич Пушкин писал свои стихотворения обыкновенно утром, лежа на постели, положив бумагу на подогнутые колени. В постели же он пил и кофе…».
…Было еще и соседнее сельцо Павловское. До него от Торжка два километра. Пушкин никогда не упускал случая навестить «добрейшего Павла Ивановича» Вульфа, к которому питал привязанность самую искреннюю. Екатерина Евграфовна Синицына — дочь тверского священника, воспитывавшаяся в семье Вульфа, так рисует обстановку в Павловском в те далекие дни: «…Александр Сергеевич был со всеми всегда ласков, приветлив, в высшей степени прост в обращении. Вставал он поутру в 9-10 и прямо в спальне пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках, хотя ни разу не читал стихов. После он обыкновенно отправлялся к соседским помещикам или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы. Павла Ивановича он за это время сам и выучил играть в шахматы, раньше он не умел, но только очень скоро стал тот его обыгрывать. Александр Сергеевич сильно горячился при этом… Пушкин был очень красив: рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами и чудные голубые глаза… Павел Иванович был в то время много старше его, но отношения их были добродушные и искренние».