Но кто этот игрок?
Что за команда пытается вклиниться на черный рынок вооружения? И почему они не хотят сделать это без посторонней помощи? Зачем им понадобился Пит Хоффман — аутсайдер, решивший жить честно?
Две «Скорые помощи» и эвакуатор пробудили жизнь в очереди машин, и те послушно и словно спросонья сдвинулись на десяток метров. На ближайшем повороте Питу удалось наконец вырваться из этого безнадежного хаоса.
Он припарковался, заехав правым передним колесом на тротуар, в зоне, предназначенной для школьных такси. Получилось не слишком тактично, но Питу было не до вежливости.
Он сорвался было с места, но тут же опомнился и широким, размеренным шагом через школьный двор направился к низкому побеленному зданию, где занимались младшие классы.
Переступив порог, Пит вдруг осознал, что до сих пор никогда не бывал здесь при свете дня. Родительские собрания обычно проходили вечером, когда в здании не было детей. Теперь же сквозь закрытые двери пробивались голоса, словно искала выхода жизнь, запертая в тесноте кабинетов.
Пит миновал три двери и остановился перед четвертой. Оглядел длинный ряд крюков, на которых висели сумки и рюкзаки двадцати четырех учеников, которые сейчас писали буквы. Над каждым крюком был прикреплен ламинированный картонный щиток. «Расмус» — Пит сразу узнал знакомый почерк, и внутри потеплело. Рядом с именем красовался голубой крокодил в очках и высокой шляпе. Пит, по крайней мере, опознал в этом существе крокодила, который широко зевал, демонстрируя острые зеленые зубы.
Хоффман посмотрел в круглое окно на двери. Учительница Мария ходила между рядами спиной к нему, дети и в самом деле что-то сосредоточенно писали в тетрадях. Как ей одной удавалось удерживать внимание двух дюжин восьмилеток на протяжении такого долгого урока? Пит едва справлялся с одним сорванцом, и то не более пары минут.
Блестящий красный рюкзак был там, где и должен быть — под крокодилом в высокой шляпе. В груди кольнуло — ярость, страх. Если намеки обладателя голоса не беспочвенны, в рюкзаке спрятано смертельное оружие.
Стоит ему сработать — и из двадцати четырех детей, занимающихся в кабинете, не выживет ни один.
Пит расстегнул ремни и откинул крышку. Учебники — пять штук. Разноцветные листы бумаги с математическими примерами. Пенал в красно-желтую полоску «Манчестер Юнайтед» с ярким мячом посредине. Вот и боковой кармашек. Все верно — вот она, округлая металлическая штука. Ручная граната, замаскированная под игрушку с приклеенными пластмассовыми руками и ногами и большим пластмассовым носом над пышными усами.
Почти такая, как в прошлый раз.
Почти.
Потому что теперь это было не просто предупреждение, обладатель голоса или кто-то другой вкрутил на место то, чего недоставало первому человечку.
Пит Хоффман держал в руке полноценную гранату.
— Папа?
Он оглянулся — Хюго. Стоит, уперев руки в боки, и, похоже, совсем не рад встрече с отцом.
— Так я и знал! Я видел, как ты шел через школьный двор. Но что ты здесь делаешь? Зачем?
— Хюго, я…
— Теперь тебе мало поджидать нас в машине. Ты явился за нами сюда! Зачем?
Хоффман сомкнул пальцы вокруг гранаты и медленно завел ее за спину. Главное — не подавать вида. Мальчик не должен ничего заподозрить.
— Сам-то что здесь делаешь? — спросил Пит Хюго. — Разве ты не должен быть сейчас на уроке?
— Я увидел тебя в окно и отпросился в туалет. Отвечай ты, папа, я первый спросил!
Сцена получилась — верх абсурда. Такую Пит точно не желал бы иметь в своем ментальном фотоальбоме. Представить только, как он стоит перед старшим сыном в школьном коридоре рядом с кабинетом, где занимается младший, и прячет за спиной ручную гранату.
— Я привез учебник, который твой брат забыл дома. Ты ведь знаешь Расмуса — вечно что-нибудь забывает. Вы двое неплохо устроились, или как? Учитесь в школе, где работает мама, а когда ее нет — папа на подхвате. Тем не менее забываете…
Хюго опустил руки. Взгляд из сердитого стал огорченным — выходит, он напрасно обидел отца. Пит Хоффман тоже смутился, оттого, что своей вынужденной ложью поставил сына в неловкое положение.
— Я подожду вас в машине, на старом месте.
— Папа…
— Еще несколько дней — и все. Обещаю.
Пит Хоффман наклонился, огляделся по сторонам — якобы желая удостовериться, что за ними никто не подсматривает, — прижал сына к себе и даже осторожно поцеловал в лоб.
Когда Зофия открыла окно в спальне, Пит так и не придумал, что ей возразить. Опасался втягиваться в дискуссию о том, что должен был хранить в тайне. Угроза больше не была пустой, над их детьми и в самом деле нависла смертельная опасность.