На стенах заплясали огненные отсветы. Стекло отозвалось мелкой дрожью, быстро перекинувшейся на пол под ногами и завибрировавшей в каждой косточке. Сквозь шумоизоляцию прорвался нарастающий гул двигателей, и я, обреченно вздохнув, поднесла к лицу запястье со смартфоном.
Тот мигал двумя пропущенными вызовами от Дирка и одним — от Ракеша. Тетя Алия успела настрочить в семейный чат что-то про двух кандидатов, которых любезно отыскал мой «толковый помощник», и спрашивала мое непредвзятое мнение. Фая почему-то молчала, и я порекомендовала обратиться за мнением к ней — пусть бы оно и было чертовски предвзятым! — а потом, не удержавшись, все-таки ткнула в иконку личных дел.
Первым в списке шел один из старших авиационных инженеров, обслуживавших гидропланы, прибывающие на платформу. В личном деле мигали две пометки о разводах и отсутствии ребенка, а дата рождения тонко намекала, что переживать об интимной стороне брака Фае придется недолго.
Второе личное дело принадлежало Ростиславу, и я диву далась, откуда Дирк вообще достал эти данные, — а потом, запоздало смутившись, подняла взгляд и обнаружила, что предмета обсуждения в койке и нет.
Стекла задребезжали особенно надсадно. Я поморщилась и встала, кутаясь в старый клетчатый плед: станционная система кондиционирования была рассчитана на двух человек в каждом блоке, и одной мне быстро стало зябко.
Зато в кухне-столовой царила жара. Ростислав честно сторожил мой покой — а чтобы не заскучать в процессе, пододвинул стул со стульями вплотную к постформингу, а освободившееся пространство использовал, чтобы постоять в «планке». Аккурат хватило, чтобы я могла открыть дверь спальни, не заехав створкой ему по ногам. На напряженном теле вздулась, кажется, каждая мышца, и громкое дыхание постепенно становилось неровным — а когда Ростислав заметил зрительницу и обернулся через плечо, не соизволив выйти из «планки», сбилось напрочь. Мускулатура спины отреагировала на движения до того красочно, что я не выдержала и поспешно опустила глаза, переваривая собственные впечатления.
Красиво, как любое спортивное тело. Жутковато, как любой перебор. И невозможно отвести взгляд — я обнаружила, что снова смотрю, когда Ростислав отвернулся, снова выстраивая из собственного тела прямую линию.
— Знаешь, с тобой как-то все выходит навыворот, — сдавленно сообщил он — не то пытаясь выровнять дыхание, не то борясь со смехом. — Что с игрой в доброго и злого полицейского, что с арендой шаттла, что вот сейчас. Обычно это я пялюсь на симпатичных девушек, когда они поворачиваются спиной, а не наоборот.
Я подавилась возмущенным «я не!..» и промолчала. Мы оба прекрасно понимали, что я очень даже «да».
И злого полицейского на автопилоте отыграла, и о шаттле пришла сама умолять, и вот сейчас…
— Выспалась? — поинтересовался Ростислав, не дождавшись ни комментариев, ни оправданий.
Я прислушалась к себе и с удивлением кивнула:
— Кажется, да. Как никогда, — задумчиво призналась я и тут же встряхнулась, стряхивая плед обратно на койку. — А ты как?
— Вполне, — отозвался Ростислав и плавно перетек на колени, расслабляя спину. Я отвела взгляд, запретив себе думать о том, что же разбудило его.
В конце концов, он тут спал, а не мучился от любовного угара, как в каком-нибудь сопливом бульварном романе. Но смартфон-то Ростислав на беззвук не ставил, а написать ему, как и мне, могли в любой момент. Странно только, что я сама не проснулась ни от оповещений, ни от вибрации…
— Кофе? — рассеянно предложила я.
— Было бы здорово, — легко согласился Ростислав и безо всяких напоминаний подошел, чтобы вернуть на место обеденный столик. — Я воспользуюсь душем?
Я подумала, что мне и самой не помешало бы, но ограничилась тем, что выдала чистое полотенце и ушла на кухоньку. Уже там, согнувшись над раковиной, поплескала себе в лицо водой и замерла, рассматривая собственное отражение. Но навести меня на сколько-нибудь стоящую мысль оно не успело — вода подернулась рябью, отреагировав на близкую вибрацию.
Смартфон, переключенный обратно в режим со звуком, мигал видеовызовом с неизвестного номера. Я озадаченно нахмурилась, но провела пальцем по зеленой полосе на экране.
Полоса выскользнула из проектора на столешницу и расплылась ровной окружностью, из центра которой на меня уставилась Мита — с торчащими во все стороны волосами, кровавой полосой на щеке и затравленным, беспросветно-черным взглядом, как на школьной фотографии пятнадцатилетней давности.