— Кор-роче. Это твой выбор, Валёк, и скажу честно, Макар — это хорошо. В сравнении с бубонной чумой, к примеру, или нашей деканшей. Пока ты не носишь розовые футболки с блестками и не завел «Тик-ток» — все заебись. Встречайся с кем хочешь, главное, мне не рассказывай больше, как вы там… Ну, письки дрочите или трусы друг другу дарите на двадцать третье февраля.
— Антон! Что ты гонишь-то? — Валик, содрав кожуру с мандарина, бросил ее на стол. — Какое «встречаться»? Какой Макар?
— С турфака который.
— Я не понимаю, что со мной происходит и что делать, а ты…
— Снимать трусы и бегать! Ладно, плохая шутка, соглашусь, тем более так ты уже делал. Это ж что он там у тебя увидел, что влюбился с первого взгляда…
Мандарин полетел в Антона, отскочил и упал в кружку, обдав его брызгами. После более продуктивной беседы Антон пришел к выводу, что если очень хочется, то зачем себя ограничивать. Мало ли кому что нравится. Кто-то, вон, подушки с анимешными тянками с алика выписывает, кто-то с подворотами в морозы ходит, кто-то АУЕшные посты в телеге пилит, типа «брат, братан, братишка», а кто-то с мужиками сосется.
— Не запаривайся так, Вэл. Мы с Калмыком за тебя любому пасть порвем, если кто-то косо посмотрит. И если этот Макар с турфака тебя обидит…
— Ты стебешься надо мной! — воскликнул Валик, но Антон, похоже, говорил всерьез:
— …то мы и ему ебало разобьем. Понял? Потому что ты наш дружбан. И это мы тебя, как бы, тогда в сквер выпихнули. Типа мы в ответе за последствия. Ага. Пошли лучше в контру порубимся, я к тебе зря с ночевкой отправился, что ли?
В контре они зависли допоздна, и за все это время телефон Вали мигал несколько раз, намекая на пропущенные вызовы. Это была точно не мама, она могла позвонить и на домашний, но она и так уже звонила, и, кроме Макара, было некому. Антон все это время ухмылялся, но ничего не говорил, не выдержав уже за полночь, когда Валик раскладывал ему кресло.
— Так и не ответишь?
— И не собираюсь. Может, отстанет.
— Хочешь, чтоб отстал?
— Не знаю, правда, — ответил Валик, отправляясь в ванную.
Стоя у зеркала с зубной щеткой, он осмотрел себя с точки зрения привлекательности, но ничего такого особенного не нашел, хотя все тетушки на семейных сборах липли к нему как пчелы на мед, щипали за щеки и умилялись его глазкам. Но и тем же розовощеким младенцам, племянникам и племянницам, слюнявящим погремушки, они так же умилялись, а ведь красавцами те не были. Странно это все было.
Вернувшись в комнату, он застал Антона за разговором по телефону с его первой леди — Машей, и не удивился, что тот слился в зал для продолжения приватной беседы. Телефон снова светился, лежа на кровати, и Валик, сдавшись, открыл чат.
«Ты живой, умник?»
«Не пишешь ни хуя. Не соскучился по мне?»
«Валечка ебучий».
«Спокойной ночи».
И ладно, этого стоило ожидать, но ответ, отправленный от своего имени, Валик увидеть точно был не готов: «Спокойной». Макар ответил тремя улыбающимися скобками, и это пугало больше, чем все его предыдущие сообщения.
— Антон! — крикнул Валик, забывая, что на дворе ночь. — Ты охуел?!
Антон успел защелкнуть дверь прежде, чем Валик схватился за ручку, и продолжил трепаться с Машкой.
— Сука ты, Антон, — произнес Валик.
Всё было против него.
За два дня до Нового года Макар с Лёхой и Игоряном отправились в гипер закупаться перед вечеринкой. Договорились, что с пацанов будет бухло, а с остальных приглашенных (особенно с девчонок) — хавчик. Тихий же просто скинулся в общак и завис у своей бабы, но предварительно прислал им скриншот из таблицы в «Экселе» с расчетом стоимости и всеми ценами на алкоголь, чтобы эти придурки точно купили все, что нужно, и в достаточном количестве. Ведь, как показывала практика, алкоголя никогда не бывало много.
Пока Лёха с Игорем срались, решая, какой «Бакарди» купить — «Карта Негра» или «Карта Оро», Макар залипал в телефоне, повиснув на тележке и перечитывая вчерашнее сообщение от Валечки — «Спокойной». Ни от одной девчонки он так не ждал ответа, как от этого гребаного умника. Сначала Макару казалось, что Валя просто выебывается: ну не бывало ни разу, чтобы он кого-то сам, лично закидывал сообщениями с утра до ночи и пас у подъезда. Думал, этот умник поломается немного, типа как Анька в прошлом году, а потом будет за ним бегать собакой Павлова и смотреть как на десерт Павлова. Но нет, этот химик такой, блин, непрошибаемый, и пока, кроме поцелуев, дело дальше не шло. И каждые три-четыре слова в ответах их переписки почему-то грели Макару то, что у него до этого особого участия в романтическом общении не принимало, — его пацанское сердце.
— Если ты любишь негров, Игорян, это не значит, что все их любят!
— Да при чем тут негры?! — гнусавил тот в ответ. — Темный ром лучше, он пряный, сладкий, он с колой зачетно идет! Или ты чистый будешь пить? Ты один и будешь! Девчонки любят помягче, послаще! А ты бери тогда себе бутылку светлого, и все. А остальные возьмем «Карта Негра»!
— В жопе у негра! Он еще и дороже, в таблицу смотри! Тихонов ее для кого писал?!
Макар, не выдержав этого затянувшегося спора ни о чем, решил вмешаться:
— Вы задолбали уже! Берем три таких, три таких. Девчонки, может, и не будут это пить. Нам еще апероль, вино, вермут и шампанское надо взять.
— Да все они будут, — усмехнулся Лёха. — И там уже все равно будет, хоть негра, хоть кого.
— Хоть тебя, — заржал Макар.
— Ага, смейся, — скривился Лёха, складывая в тележку звонкие бутылки. — Понравилось, как с ботаном сосались?
— Ну сосались, и чо? — Макар сделал лицо кирпичом.
— Да ничё. Ты вообще на парней перешел, я смотрю.
— Не ревнуй, Лёх, — хмыкнул Макар. — Тебе же больше счастья перепадет. Трон свободен, — затем язвительно склонился, будто в глубоком реверансе.
— Ага, фаянсовый, блядь, трон. Это ж надо было тебе так нажраться в тот вечер, чтобы пацана засосать.
— Да чё ты упертый какой? Тебе вот какая разница? Хочешь, я и тебя засосу, иди сюда!
— Нет, отвали, дебил!
Лёха пнул тележку и побежал вдоль рядов с алкоголем, лавируя между цокающими на них людьми, а Макар почти несся следом. Поймал друга у турникета неработающей кассы и сграбастал его в объятия, пытаясь дотянуться губами до его рожи. Игорь неспешно подкатил тележку, не переставая ржать над ними двумя.
— Иди сюда, любимый, я тебя поцелую!
— Отвали, Мак, придурок!
— Ну чего ты, просто два лучших друга чилят, а ведь могли бы и поцеловаться!
— Нет!
— Ну могли бы! — Макар уже был в сантиметре от Лёхиного лица.
— Нет! Иди своего Валечку целуй, на хуй, блядь!
— Разрешаешь, Лёх? Точно? А то, может, ты за него?
— Всё, откисни.
Макар слез с Лёхи под гогот Игоря, который без палева успел поменять все Лёхины бутылки золотого рома на темный.
Затем они набрали разного пива в огромных упаковках по двадцать четыре банки, а в отделе с соками Макар опять завис, и Лёха ткнул его в плечо:
— Ты где летаешь весь день?
— Да так.
— Чё, позвал его, да? Я от Тихого слышал, что с химфака кто-то будет.
— Да, позвал. Сказал, придет.
— Кто? — встрял Игорь.
— Хуй в пальто.
— А, этот, что ли, пирсингованный принц Альберт? Ржачный чел? Хоть посмотрю на него! — обрадовался Игорь.
— Особо не поглазеешь, если в табло не хочешь получить, да, Мак?
Макар перестал улыбаться, и лица пацанов вдруг тоже стали какими-то серьезными. Он отвернулся к полке с соками, пытаясь экстренно решить, какой лучше: мультифрукт с клубникой или мультифрукт с бананами.
— В смысле рилли? — охреневший голос Игоря вдруг перестал быть гнусавым. — Я думал, вы стебетесь.
— Ага, пиздец, — тихо подытожил Лёха.
— А я думал, вы типа мои друзья, — низким голосом проговорил Макар, не оборачиваясь.
Он затылком чувствовал, что парни переглядываются в неловком молчании. Вздохнул, развернулся и уставился на Лёху.
— И чё, ничё не скажешь больше?
— А чё говорить? Я тебя знаю, ну поугораешь немного, чё такого.