— Ты, я смотрю, сегодня смелый, да, Валечка? — произнес, вытряхивая наконец, и по интонации Валик понял, что его точно удушат.
— Остынь. Тебе полезно.
Неслись они до самого парка — целый квартал — как два школьника. Валика заносило иногда, потому что скользили кроссы, Макар сшиб какую-то бабку, помог ей подняться, пока его облаивал пудель и сама бабка, но все равно догнал и тоже сыпанул снега за ворот.
— Я стометровку бегаю быстрее тебя, умник, — согнувшись и опираясь руками о колени, прохрипел Макар.
— Ты все делаешь быстрее остальных? — фыркнул Валик, откашлявшись и придерживаясь за бок, где екало после быстрого бега.
— Почти.
— Нашел чем гордиться. Тут плакать надо.
— Ты у меня будешь плакать, блядь. От счастья, когда утром уходить будешь… Смотри, «Камикадзе» еще работает! Пошли? Я приглашаю, Валечка, в честь сданного экзамена. Ты не можешь мне отказать.
Валик подумал: еще как могу. И следом — не могу. Потому что не хочется, когда этот ебанат так лыбится на всю улицу, что глазам больно смотреть. На свою явно больную голову Валик согласился, испытал небольшой ужас, когда щелкнули ремни, прикрепившие его тело к сиденью, а потом большой ужас, когда земля ушла из-под ног и мозг будто завалился в район затылка.
— Ну у тебя и лицо, умник! — услышал он сквозь визг девчонок за спиной, а потом заорал сам, перекрывая прочий шум, и вцепился в руку Макара.
Связно мыслить он начал, когда перестало все прыгать перед глазами и ощущение, что он все еще висит вниз головой, пропало. Они с Макаром стояли у автомата с попкорном, Макар лыбился совсем нескромно, а сам Валик держался за его рукав как за мамкину юбку.
— Да ладно, я привык уже, чего ты, — произнес Макар, когда он разжал пальцы. — Все равно девчонки из ларька с игрушками напротив успели нас три раза поженить, пока мы тут тремся.
— А чего мы тут тремся?
— Как чего? Попкорн же!
Попкорна оказалось много — остатки потом скормили голубям у закрытого на зиму фонтана. Обошли все аллеи, а у самых дальних ворот, где парк плавно переходил в небольшую рощу, Макар натыкал адрес в приложении такси и выщелкнул из пачки сигарету, но так и не закурил — прижался со спины и сунул руки в карманы куртки Валика. Нащупал его пальцы своими ледяными и уперся подбородком в его плечо.
— Ой, ну пиздец теперь, — сказал Валик недовольно, хотя у него опять заекало под ребрами, но уже не от бега. — Давай еще начни опять заливать, какие у меня глаза красивые. Чтоб совсем романтично.
— Они у тебя правда красивые, не выебывайся.
Такси приехало быстро — и пообжиматься толком не успели. Макар, видимо решив дать ему передохнуть или дать остыть себе, плюхнулся на переднее сиденье, но как только они вышли у его дома, снова глянул так странно, что у Валика мысли сбились в клубок. Он только подумал, что, наверное, сделает много глупостей сегодня. И ему это понравится.
После парка Валин свитер уже не просто приятно согревал, а шпарил так, что Макар взмок во всех, даже труднодоступных местах. На удивление, тусоваться с умником ему было по кайфу, хотя не совсем так, как с пацанами — ни хуйней не пострадаешь, ни с девчонками особо не познакомишься. А у Макара на такие вещи глаз был хорошо натренирован, и не только он. Если есть такое понятие, как баборадар, то работал он у Макара даже лучше, чем у Лёхи. Пока шлялись в парке и зависали на аттракционах, видел он несколько весьма живописных взглядов в свою сторону. И не только в свою. Часть из них была адресована умнику, который вообще в ус не дул — и слава яйцам, потому что Макара одна только мысль, что Вале может нравиться кто-то другой, кроме него, химии и таблицы Менделеева, приводила в состояние перманентного рычания и желания сделать агрессивный гав в сторону этих взглядов и собственнический кусь в Валечкину булку. Впрочем, второе было вполне выполнимо, когда они, взмыленные после гуляний, завалились в его хату.
— Снимай, блядь, все это на хуй, — ныл Макар, бесясь оттого, что на Валиной куртке заела молния, когда он резко ее дернул.
— А как же чай с леденцами? — слабо протестовал Валя, сдерживая глупую улыбку.
— Сначала леденцы, потом чай.
Еле дотерпев, пока умник снимет свои смешные кроссы с желтыми, мать их, шнурками, Макар дошагал с ним до дивана в гостиной и рухнул, даже не включив свет. Хотя потом дополз до торшера и щелкнул диммером, потому что глаза чесались рассмотреть во всех подробностях, где еще у Вали есть родинки и куда еще Макар будет ставить сегодня свои метки. Установка «поспешишь — людей насмешишь» не помогала. Как стащили друг с друга одежду, как стянули трусы, оставшись в одних носках, — Макар уже не вспомнил, стоило лизнуть Валины соски, чуть сползая, проехаться пузом по его полувставшему члену.
— Холодно! — зашипел Валя, растирая мокрый сосок.
— Ничё, щас привыкнешь. Руки убери, — Макар отпихнул его и накрыл соски своими пальцами, продолжая медленно массировать их и целовать Валю в живот.
Его внушительный опыт в сексе не помогал ни хрена по одной простой причине, которая уже стояла колом, заманчиво поблескивая пирсингом в тусклом свете торшерной лампы. Да, он представлял себе, что там делать, чтобы было приятно максимально, но никогда еще у него самого сердце так не колошматило — особенно после того, как он сомкнул губы на головке Валиного члена. Валя всхлипнул, судорожно хватая ртом воздух, Макар тоже чуть не задохнулся — его голову прижали к лобку, и он резко взял в рот почти целиком. Горло сдавило спазмом, пришлось выпустить член обратно, но оторваться было уже сложно: Макару нравилось водить по стволу языком и губами, играть с колечком в уретре, слегка посасывая его, потом резко надеваться ртом снова. Это было какое-то блядское безумие. Валя извивался и стонал, выгибаясь, и Макару было не совсем понятно местами, хочет ли он выбраться или придвинуться еще плотнее.
— Сука, реально леденец! — выдохнул он, подползая обратно выше к Валиным губам.
Место рта заняла рука, и Макару вдруг захотелось скользнуть под его яйца, нащупать там какую-нибудь дырку (блядь, ну понятное дело, какую именно) — привычка работать пальцами, погружая средний во влажное нутро, никуда не исчезла. Смазка — всплыло в мозгу, и Макар застонал от отчаяния, решив отложить эти эксперименты на потом, тем более что Валя все же умудрился тоже схватить его за хер, не отрываясь от поцелуя. С ним было все по-другому, не так, как с девчонками, — он не пытался выбрать наиболее соблазнительную позу, чтоб показать разом все свои достоинства и спрятать при этом существующую только в его воображении складку на животе, как они. Да и что делать с членом, представлял в разы лучше, и можно было не переживать, что на самом пике удовольствия он вдруг замедлится или неудачно дернет рукой.
Тереться друг с другом кончиками языков было просто бомбически охуенно, каждый раз Макара будто удар прошибал, мозг уже не соображал, и единственное, что гормоны ему скомандовали, — срочно залезть сверху, потереться еще и членами, что Макар и сделал, взяв Валины руки и зажав их над головой. С удовольствием отметив, что длинные ноги под ним разъехались в стороны и слегка прихватили его бока, Макар тягуче задвигал бедрами, проезжаясь своим членом по Валиному, прижимая их к животам друг друга, но умник вдруг заерзал.
— Стой, погоди. — Ухо обожгло горячим вздохом. — Макар!
Он остановился и глянул на Валино лицо: красные щеки, расширенные зрачки, взгляд пустой, но блестящий, ресницы дрожат — все как надо. Макар обхватил его голову ладонями и медленно и нежно поцеловал, почти как девчонку, такое всегда на них хорошо действовало.