— Все, Валь, не могу.
Макар отстранился и высунул кончик языка до того места, где в нем блеснуло два шарика — один снизу, а один сверху, и ухмыльнулся:
— Мы теперь с тобой прям как парочка, да?
— Ага, парочка долбаных пирсингованных педиков, — буркнул Валик под вибрацию в джинсах — мама звонила уже второй раз.
Он выскочил из машины и шагнул к багажнику — тот щелкнул, приоткрываясь, — вытащил чемодан и подошел к Макару.
— Я напишу, — сказал Валик, быстро, пока во дворе никого не было, чмокнул ебаната в его разбитую губу и зашагал в сторону подъезда.
А позже, когда закончил с приветствиями и сел разбирать чемодан, написал: «Я подрочил в презерватив». А следом сразу же еще одно, чтобы ебанат не доебывался: «Который выпал из твоей куртки».
Тут же прилетел ответ: «О, я польщен, что ты им так дорожил. Ну ничего, Валечка. У меня дома есть еще десять».
Подарки, которые подарки
Привычное воскресное нихуянеделание нарушил звонок от тётьки. Не мемчики в ватсапе, которыми они с ней регулярно перекидывались, а целый настоящий телефонный звонок — Валя и тот звонил Макару чаще. Пришлось брать.
— Шкет, ты чего делаешь эту неделю?
— Жанка, двенадцать утра, воскресенье, я пока делаю ничего!
— Ну, значит, я тебя арендую, ладно? Поможешь мне, а? Вопрос жизни и смерти.
Ох уж эти вопросы жизни и смерти.
— Чё там, куски тел прятать?
— Или откапывать, — хихикнула Жанка.
Через три часа Макар сел в тачку и поехал к ней. Тётьке отказать он не мог. Тем более что с мамкой она уже обо всем успела договориться, и грядущую неделю Макару снова предстояло испытывать свое терпение на прочность. Только в этот раз у терпения хотя бы была милая мордаха.
Пока Макар ехал, позвонил Лёха, и пришлось включить за рулем громкую связь, потому что с непривычки забыл наушники.
— Чё, в кино идем завтра? — начал Лёха сразу с дела. — Договаривались вроде как твой этот приедет.
— Не-а, не пойду. Буду сучку выгуливать.
— Чего-о?! — протяжно охуели в телефоне. — А как же Валечка?! Ты мне прям щас душу рвешь, Мак. Сам же у меня на кухне в любви до гроба клялся.
Макар живо представил Лёхин фейс, и почему-то даже не показалось, что тот снова стебется.
— Валечка в порядке, не кипишуй. Про Тихого слышно что-нибудь? — Макар дотронулся до заживающей губы.
Злость прошла, осталось лишь раздражение, что ссадины как минимум будут мешать ему целоваться и делать другие влажные делишки.
— А-а, — неопределенно ответил Лёха. — Притих чё-то. Он со своей заей поссорился тоже, сразу как ты ушел. Она еще слово такое сказала… Как там… гомофил… гомофоб, во.
— Прям новое слово для тебя, — фыркнул Макар, отвлекшись на светофор.
— Да похер, проехали. — Лёха помолчал и потом добавил: — Я тебе не военкомат, чтобы пригодность определять.
— За это у нас Тихонов, видимо, отвечал. Ну и хрен с ним, перебесится — нормально, а нет — так и не надо. Как будто я из-за него теперь должен Валю перестать… ну, это самое.
Макар вдруг замялся, не зная, как назвать то, что он, кажется, уже совсем конкретно загнался по умнику с пирсингом. Выручил Лёха:
— А твой ботан в целом вроде ничё такой, не слишком задрот. На тусе чё было, не очень помню, но вроде не бесил. Янка говорит, он тут на днях чё-то выиграл.
— Ага, — улыбнулся Макар. — Всероссийскую олимпиаду по химии, прикинь. Умник, хули.
Вместе с улыбкой внутри приятным теплом растеклось какое-то новое охуенное чувство гордости.
— Правда, свой приз я ему еще как следует не…
— Ой, все! — завопил Лёха. — Связь пропадает, я пошел, давай! Надумаете в кино, сигнализируй. Педик хренов.
— Сам такой, — пробубнил Макар, но бить Лёхе ебало руки даже не чесались.
Потом были долгие и нудные цэ-у от тётьки, словно уезжали они не на пару дней, а на пару месяцев, а стоявшая рядом Лёлька только улыбалась и кивала.
— Со стола ей ничего не давать. Кормить только этим. И выгуливать два раза в день минимум, но лучше побольше, она очень активная, прыгает как горный козел, справишься? — наставляла Жанка, складывая в огромную сумку собакины приблуды, игрушки и шуршащую пачку корма.
— Утащит тебя в кусты с поводком, — хихикнула Лёля.
— Да я сам кого хошь утащу! — возразил Макар. — Чё, не веришь? Иди сюда!
И, не дав Лёле отскочить, подхватил ее под колени, закинул себе на шею и стал кружить, а потом делать приседы.
— Сколько кэгэ? Пятьдесят? А Зайка легче раза в два минимум!
Лёлька смеялась, визжала, пока ее не вернули обратно на землю, а Жанка по-мамски покачала головой:
— Ты бы завязывал с такими перформансами, пиздюк. А то Валечка не поймет.
— У тебя что, девушка есть? — воодушевилась Лёля.
— Не, у меня Валечка. А он лучше любой бабы, без обид, девчат.
— Гав! — возмутилось лохматое существо под ногами, до этого спавшее на лежанке в углу.
Макар усмехнулся и потрепал Зайку за ухом.
— Ой, бля, извините, ваше королевишное собачество. Вы не в счет.
Варя коню обрадовалась, но не тому, что ей предназначался: фигурку, которую Валик приобретал для Антона, она сцапала сразу, а зубастую помесь крокодила и бегемота коричневого цвета оставила без внимания, потому плюшевое животное пришлось отдать Антону.
Друг явился на следующий день, но заходить не стал — опаздывал к Машке, вместе с ней они собирались на концерт. Коня Валик скинул ему с балкона, вместе с коробкой чак-чака.
Папа надел чувяки и уснул в них, мама болтала с бабулей о том, какой Валик молодец и снова всех уделал, а значит, поедет на международную олимпиаду в этом году, а сам Валик вытащил из сумки «Татарлэнд» и Нуриева и позвонил Макару.
— Ты свой подарок не хочешь забрать? — спросил, слушая пыхтение в телефоне.
— Прямо сейчас, Валечка? Тогда я домой, в душ, а потом сразу к тебе, так сказать, бери, пока дают!
— Я про подарки, которые подарки, а не про то, что ты подумал. Ты куда-то идешь?
— Сначала хотел домой, но теперь к тебе. Я буду не один, а с девочкой.
— С какой еще, на хер, девочкой?
— С очень хорошей! Твои порадуются, скоро будем!
Валику это заявление не понравилось, но он все равно стянул домашнюю футболку и, бросив ее в корзину для белья, надел вытащенную из шкафа и пахнущую альпийской свежестью — кондиционера мама не жалела. «Хорошая девочка», с которой явился вскоре Макар, покорила всех разом, особенно Варю, и неясно было, кто намочит от радости коврик у двери, затянись приветствие, — собака или Варя, которая на ней повисла.
— Зайка не кусается! — предупредил Макар, видя, как мама собирается что-то сказать. — Она добрая и любит детей. Прям как я.
— И слюнявая, — не удержался Валик, вытирая Варе лицо, пока Макар вытирал собаке лапы.
— Прям как ты, — скинув обувь, усмехнулся Макар. — А это вам, — сунул маме коробку конфет, глянул на убежавшую следом за хохочущей Варей собаку и добавил: — Ставьте чайник, тёть Лен, Валечка мне сейчас презентует свои татарские сувениры, и придем.
При виде довольной мамы, упорхнувшей в кухню, Валик хмыкнул: Макар, похоже, легко находил подход к женщинам любого возраста, даже если это кто-то вроде мамы или младшей сестры. С его появлением в доме стало шумно и оживленно, как перед праздником, и папа, согнанный с дивана скачущей Варей, за которой Зайка бегала как скаковой конь, тоже выполз на кухню, пожал Макару руку и зашуршал пленкой от коробки с конфетами.