— Все это никому не нужная суета, — вздохнул толстяк. — Коперник дал нам астрономические таблицы. На том ему и спасибо. Но кому нужны его дальнейшие исследования?
— Земля неподвижна, и она есть центр вселенной! — со злостью крикнул высокий собеседник. — Можете изъездить всю Европу вдоль и поперек, ни в одном благочестивом университете вы не услышите иного мнения.
Человек с проседью взглянул на него с издевкой.
— Если бы вы проехали всю Европу вдоль и поперек и спрашивали не тупоголовых и ограниченных людей, носа не высовывающих из своего кабинета, а обратились к настоящим ученым, то смогли бы убедиться, что со времен Кеплера все образованные астрономы опираются на теорию Коперника. А академия, в которой учился этот великий ученый, несколько сот лет спустя после сделанного им открытия не хочет признать era учение. Давно пора, чтобы мы, его соотечественники, воздали должное его гению. И я рад, что профессор Снядецкий сделает это сегодня лично и перед лицом всех собравшихся.
Самый пожилой профессор печально покачал головой.
— Вот явится такой юнец, как этот ваш Снядецкий, и будет здесь нам дифирамбы в честь Коперника петь. А о воде в колодцах ведь и словом не упомянет!
— Во всем виноват Коллонтай. Ему Эдукационная комиссия власть дала над нашими университетами, вот он и распоряжается здесь, реформы устраивает, ни с кем не считаясь. Преподавание астрологии отменил. Где это видано? Кто же теперь научит наших питомцев трудному искусству предсказания будущего по звездам?
В этот момент распахнулась дверь, из-за которой уже какое-то время доносился гул голосов. Толпа студентов хлынула в аудиторию. В первом ряду уже сидели Павел и Вацек.
— Эй, вы откуда здесь взялись? — крикнул возмущенный Томаш.
У двери с нами не стояли, а теперь расселись в первом ряду!
— Тут, братец мой, надо мозгами шевилить, — с чувством превосходства произнес Павел.
— Мы спрятались под скамейкой, когда еще в зале никого не было, — честно признался Вацек. — Я бы простить себе не мог, если бы сегодняшнюю лекцию пропустил.
— Да и мы все с нетерпением ждем ее. Наконец, узнаем правду о Копернике и его учении. Ведь ничего узнать об этом никак не можем.
— А мы тут случайно стали свидетелями спора профессоров. Некоторые совсем его не признают. Даже не знаю, зачем они сюда пожаловали.
Внезапно раздались аплодисменты, становившиеся все сильней. В аудиторию вошел молодой человек в профессорской мантии, с быстрыми и умными глазами.
— Профессор Снядецкий!
— Тихо! Тихо! — раздались голоса.
Профессор вошел на кафедру, окинул внимательным взором битком набитый зал и, задержав на секунду взгляд на первых рядах, где сидели профессора, произнес:
— Геоцентрическая система Птолемея, на протяжении четырнадцати веков владевшая сознанием людей, на самом деле служит лишь удовлетворению их тщеславия, их веры в исключительно в место, занимаемое во вселенной Землей, на которой они живут…
— Тщеславие! — шепнул Павел Вадеку. — Я еще никогда не взглянул на это дело с точки зрения тщеславия.
Но Вацек только нетерпеливо отмахнулся от него рукой, жадно ловя каждое слово профессора Снядецкого. А тот продолжал:
— Все последователи александрийского ученого вплоть до времен Коперника не в состоянии были сдвинуть астрономию с места, ибо они слепо верили в авторитет Птолемея и вместо того, чтобы руководствоваться разумом, доверяли только собственным чувствам.
Он замолчал на минуту и окинул взглядом аудиторию.
— Подожди, подожди! — взволнованно прошептал Вацек. — Что он теперь скажет? Ведь нам все время твердят о данных чувственного опыта как о неопровержимом аргументе.
— Чувства же, — продолжал Снядецкий, — могли лишь давать свидетельство тому, что Земля неподвижна, а Солнце вращается вокруг нее.
— В голове у Вацека пронеслось, что органы чувств действительно не всегда говорят нам правду. Он вспомнил о том, что если погрузить палку в воду до половины, то будет казаться, что она сломана.
— Вышел из недр нашего народа Коперник как мыслитель правды и натуры, он заложил основы астрономии и освободил человеческий разум от оков авторитета…, — продолжал Снядецкий.
Он произнес эти слова в 1781 году, двести тридцать восемь лет спустя после опубликования знаменитого труда Коперника «Об обращении небесных сфер», утверждая его учение, отвергавшееся до тех пор — не только в Польше, не только в стенах Ягеллонской академии.
ГАННА КОРАБ