Таким образом, реальное участие человека в истинной, вечной божественной жизни может достигаться со стороны положительной только свободным актом непрестанного сознательного самоположения человека в Боге, а с отрицательной стороны – отказом, несогласием полагать верховную существенную цель и смысл своей жизни в чем–либо другом, помимо Бога.
Бог, будучи бесконечной благостью и всесовершенной любовью, всегда желает приобщить человека к полноте Своей жизни, ввести его в действительное общение с Собою и тем открыть для человека неиссякаемый источник вечной жизни и вечного блаженства.
Но действительно войти в это богообщение человек может только тогда, когда в нем есть сознательно–свободная готовность к восприятию божественной жизни, не утрачена реальная способность к этому восприятию, не повреждена та сторона человеческой природы, которая реально сближает ее, фактически роднит с природой Божественною, служит, так сказать, как бы точкой соприкосновения между ними. В противном случае самооткровение Бога человеку было бы не только бесполезным, бесцельным, но и мучительным, прямо гибельным для человека [142]. Богообщение, как и всякое духовное благо, не может быть навязано человеку помимо его желания, – как обыкновенно выражаются, насильно. Оно является благом только тогда, когда отвечает на действительные запросы духовной жизни человека. В этом и можно полагать собственно готовность человека воспринять богообщение.
Таким образом, живой союз любви человека с Богом возможен и действительно бывает тогда, когда Бог находит в человеке черты сходства с Собою, в его нравственном состоянии и направлении видит единство, общность с содержанием Своей Божественной жизни. Это свойство человека – богоуподобление, как непременное условие живого союза с Богом и чрез то истинной жизни, – в Откровении называется святостью [143]. Требование святости, понимаемой именно в смысле согласия направления жизни человеческой с содержанием жизни Божественной, с полной определенностью выражено еще в Ветхом Завете [144]. Что же касается Нового Завета, то здесь категорически говорится, что без «святости» «никто не увидит Господа» [145] [146].
вернуться
Ἅγιος, вместе с производными от него понятиями, было самым редким из пяти синонимов – ἱερός, ὅσιος, σεμνός, ἁγιος, ἁγνός, которые употреблялись у греков для обозначения понятия «святости», насколько оно было им известно и доступно. Напротив, в Библии – как Ветхого, так и Нового Заветов – это почти единственное слово, которым выражается свойственное исключительно религии истинного Откровения понятие «святости», – то понятие, о котором с полным правом можно сказать, что именно в нем сосредоточиваются главные принципы и основные цели божественного Откровения.
Рассматриваемый термин – один из тех, в которых самым ясным образом проявилось радикальное влияние, творческая и преобразовывающая сила религии Откровения, – в христианстве этот термин наполняется совершенно новым, особым, специфическим, ему только свойственным содержанием. В мiровоззрении, свойственном міру языческому, понятие «святости» означает преимущественно внешнее отношение того или другого лица или предмета к Божеству, – посвящение или принадлежность Ему; главный же момент, свойственный христианскому понятию «святости», – момент нравственный, – в язычестве совершенно отсутствует, так как Божество до христианства не было известно міру собственно как «любовь», между тем только это свойство Божественной жизни обусловливает и определяет собою внутренние, действительные отношения Божества к человечеству, при которых только и возможно внутреннее преобразование существа человеческого, истинно нравственный характер его жизни. В языческом понятии о святости Божества на первом плане мыслилась особность, отдельность Бога от міра, Его возвышенность над всем, несоизмеримость и несравнимость ни с чем тварным. Отсюда Божество, будучи «святым», не терпит нарушения нравственного закона, карает сознательные и бессознательные преступления и пороки людей, но вместе с тем оно не выносит и выдающегося нравственного совершенства людей, на которое Оно смотрит как на поползновение человека сравняться с Богом, – как на посягательство на Божественные прерогативы. Таким образом, языческое представление вносит в Божественную жизнь момент мстительности, себялюбия, который в сущности разрушает самое понятие «святости». Итак языческое понятие о божественном совершенстве, о «святости», было очень неустойчивым, так как не полагало в основу его то Божественное свойство, которое называется «любовью». Отсюда христианское понятие о Божественной «святости», имея только некоторые формальные точки соприкосновения с тем, которое было выработано в язычестве, разнится от него самым существенным образом. В религии богооткровенной «святость» является уже понятием полносодержательным, заключая в себе указание на положительное содержание идеала совершенства.
По общему смыслу библейского учения, святость – известное свойство и направление жизни человека, обусловленное религиозными отношениями к Богу, исполнением Его воли о спасении их.
По отношению к человеку «святость» есть уподобление Богу, отражение и осуществление в человеке Божественных совершенств. (Ср. Ефес. IV, 24; V, 1). Как единый носитель истинной и всесовершенной абсолютной жизни, Бог есть вместе с тем единый и единственный источник «святости». (Ср. Евр. II, 11). Отсюда люди могут быть только «участниками», «причастниками» Его «святости» (Ср. Евр. XII, 10: εἰς τὸ μεταλαβεῖν τῆς ἁγιότητος αὐτοῦ; cp. I Фесс. V, 23; Еф. V, 26) – не иначе, как становясь «общниками» Его «Божеского естества». (Ср. 2 Петр. I, 4: θείας κοινωνοὶ φύσεως).
Для согрешившего человечества такое «освящающее» «общение» с Богом возможно стало только во Христе, силою Его искупительной жертвы, которая была точным и совершенным исполнением воли Божией о спасении людей (Ср. Евр. X, 10, 14, 29; XIII, 12; IX, 12; Еф. II, 13). Одной из целей домостроительства Божия о спасении людей было то, чтобы они «были святы и непорочны пред Ним в любви» (Еф. I, 4; Cp. V, 27; Лук. I, 75; Римл. VIII, 29–30; Кол. I, 22; 2 Фесс. II, 13; 2 Тим. I, 9; II, 10; Тит. II, 12; Иак. II, 5; 1 Петр. I, 2).
Эта цель проникает собою все Божественное откровение о спасении людей – во всех его моментах. Свойствами и характером Божественной «святости», исключающей внутреннее общение с греховным человечеством, объясняется факт избрания из среды всего человечества одного народа, с целью воспитания его в народ «святой», – чтобы в среде его могло осуществиться реальное единение Бога и человека, которое бы имело значение для всего человечества.
Поэтому весь определенный Богом жизненный строй Евреев был проникнут одним обязательным требованием богоподобной святости (Лев. XIX, 2; XX, 8 и след.). Весь народ должен быть «святым» во всем своем поведении, потому что «свят» Господь Бог, избравший народ в Свой особый удел и ставший к нему в особо тесное общение любви (Ср. Лев. XX, 26; Иез. XLIII, 28; XLIX, 7; LII, 10; LXII, 12; Зах. II, 17; 1 Царств II, 2; Ион. II, 5 и др.). Таким образом, «святость» Божия требовала и обусловливала «освящение» избранного народа (ср. Иезек. XX, 39–44; ΧΧVIII, 22, 25; XXXVI, 23, 24; ХХХХVІІ, 26; XXXIX, 7, 25 и др.). Так как силой, которая усвояет людям блага совершенного Иисусом Христом освящения является Дух Святый, то именно Ему в Новом Завете усвояется преимущественно предикат «святости» (ср. Мф. XXVIII, 19; Лук. XI, 13; Иоан. VII, 39; Деян. II, 38; V, 3; Римл. V, 5; 2 Кор. XIII, 13; 1 Фесс. IV, 8; Евр. VI, 4; 2 Тим. I, 14; Тит. III, 5 и др.). Поскольку верующие изъемлются из греховного міра и принимаются в общение с Богом–Искупителем чрез Св. Духа, к ним также прилагается эпитет ἅγιοι (Римл. I, 7; 1 Кор. I, 2. Ср. Еф. I, 1–4; Кол. ΙΙΙ, 12), причем ἅγιος связывается именно с ἐκλεκτός и ἠγαπημένος (Кол. III, 12. Ср. Лук. XXIII, 35; IX, 35; Мрк. 1, 24). Усвоение спасения каждому человеку совершается именно чрез «освящение» (2 Фесс. II, 13) и «общение» (ἡ κοινωνία) св. Духа, субъективным условием которого служит именно «вера» (2 Фесс. II, 13). Это призвание к общению св. Духа обязывает христиан к соответствующему религиозно–нравственному настроению и поведению (1 Петр. I, 15, 16; Ср. II, 11; III, 5; IV, 3; Ефес. V, 3; Римл. XVI, 16; 1 Кор. XVI, 20; 2 Кор. XIII, 12; 1 Фесс. V, 26), необходимо должно сопровождаться сознательно–свободною деятельностью в духе освящения (ср. 2 Кор. VII, 1, 24; Лук. XI, 2; 1 Петр. III, 15; Еф. I, 4; V, 27; Евр. X, 29). В этом смысле «святость» (ἁγιασμός) сопровождает и характеризует Божественное «призвание» человека ко «спасению» (Ср. 1 Фесс. IV, 7, 3, 4; Ср. Иоанн. XVII, 19; Римл. ХII, 2; Филип. IV, 8 и др.), составляет его обязательное условие, необходимый субъективно–нравственный момент. Что касается конкретного содержания названного момента, то в нем можно различать две главных стороны: отрицательную и положительную. Сущность первой обозначается как чистота (καθαρότης) от всего препятствующего святости, с нею несовместимого (Ср. Евр. IX, 13: ἁγιάζει πρὸς καθαρότητα. Cnfr. Еф. V, 26: ἵνα αὐτὴν (sc. τὴν ἐκκλησίαν) ἁγιάσῃ καθαρίσας и т. д.), – от всего, что называется и действительно есть ἀκαθαρσία (Ср. 1 Фесс. II, 3; IV, 7; Еф. V, 3; IV, 19; 2 Кор. XII, 21; Гал. V, 19; Кол. III, 5; Римл. I, 24), что проистекает от плоти (σάρξ) и носит на себе её специфические свойства, в состоянии богоотчужденности (ср. Римл. VII, 18, 20, 23, 25; VIII, 3, 5, 12; XIII, 14; 2 Кор. X, 2, 3; Гал. V, 13; Еф. II, 3; Кол. II, 2, 3 и др.), – из коих самым характерным и специфическим является «тьма» (σκότος) (Ср. I Иоан. I, 6; IΙΙ, 19; Римл. XIII, 12; 1 Кор. IV, 5; 2 Кор. VI, 14; ср. ст. 4, 6; Еф. V, 11; ср. ст. 8; 1 Фесс. V, 4, 5 и др.). В частности ἀκαθαρσία включает в себя нечестие (ἀσέβειαν), «мирские похоти» (τὰς κοσμικὰς ἐπιθυμίας. Ср. Тит. II, 12; 1 Иоан. II, 16; Ефес. I, 4; IV, 22; Кол. I, 22; 2 Тимоф. I, 9), страсти (πάθη – Римл. I, 26; 1 Фесс. IV, 5; Колос. III, 5; τὰ παθήματα. Римл. VII, 5; ср. ст. 14; Гал. V, 24). Более конкретное определение проявлений, отрицающих «святость» см., напр., Галат. V, 19–21. Ср. I Кор. III, 3; VI, 9; Еф. V, 3, 5; Кол. III, 5; Иак. III, 14, 15.
Таким образом, отрицательный, так сказать, момент «святости» содержит в себе понятия καθαρότης и ἀμωμότης (Ср. 2 Петр. IІІ, 14; Иуд. 24; Еф. I, 24; V, 27; Филип. III, 15; Кол. I, 22; Апок. XIV, 5). Ἄμωμος – синоним καθαρός. По толкованию Suidas, ἄμωμος, ὁ καθαρός καὶ ἀναίτιος. По толкованию Златоуста (In Psalm. СХІХ), ἄμωμος ἐστιν, ὁ παντὸς ἄγους καὶ μύσους καὶ ῥύπου ἀπηλλαγμένος, καὶ κηλίδος ἁπάσης ἐκτὸς καὶ ἀνομίας καὶ ἁμαρτίας. Ср. Феофилакт (in cap. I ad Ephеsios: ἄμωμος, ὁ κατὰ τὸν βίον ἀνεπίληπτος. Cnfr. Suicеrus. T. I. col. 237). Дионисий A. Dе div. nom. С. XII, § II, sol 969В. ἁγιότης ἐστὶ παντὸς ἀγους ἐλευθέρα, καὶ παντελὴς καὶ πάντη ἄχραντος καθαρότης.
Что касается собственно положительной стороны понятия «святости», то она заключается вообще в осуществлении богоподобных стремлений и требований восстановленного благодатью и укрепляемого воздействием Божественного Духа «духа» человеческого, как высшей, идеальной богоподобной стороны человека, в постепенном преобразовании всего существа человека по принципу «обновленного ума» (Еф. IV, 23), в укреплении и расширении «внутреннего человека» (2 Кор. IV, 16). Для осуществления «святости» христиане должны «поступать по духу» и «не исполнять вожделений плоти» (Гал. V, 16, 25; Ср. Римл. VI, 12; VIII, 1, 4, 12; XIII, 14; 1 Петр. II, 11). Основное требование богоподобия (Еф. V, 1; Ср. Mф. V, 45, 48; Лук. VI, 36), наиболее характерный и важный «плод духа» есть жизнь по принципу Христовой любви (Еф. V, 2; Ср. Иоан. XIII, 34; XV, 12; 1 Петр. III, 18; 1 Иоан. III, 31, 23; IV, 2 ; Гал. II, 20; V, 22; Колос. ІII, 12; 1 Фесс. IV, 9; Тит. II, 14; Евр. VIII, 3; ΙХ, 14). Христиане должны быть «святы и непорочны» пред Богом именно «в любви» (Ефес. I, 4: εἶναι ἡμᾶς ἁγίους καὶ ἀμώμους … ἐν ἀγάπῃ. Cp. И. Злат. T. LX. col. 30). Таким образом, «святость» предполагает обязательно «совершенство» «в любви» (ср. Кол. III, 14; ἀγάπη ἐστι σύνδεσμος τῆς τελειότητος). Отсюда тесная связь и даже синонимическое значение понятий «святости» и «совершенства» – по их основному содержанию и существенному требованию (Ср. Мф. V, 48; Второз. XVIII, 13; Левит. ХΙ, 44; 1 Петр. I, 15–16; Римл. XII, 2). По своему основному отличительному характеру «святость» характеризуется под образом «света» (φῶς) (Ср. Еф. V, 8; ср. ст. 9, 13; Иоан. I, 9; III, 19, 20; VIII, 12; IX, 5; XII, 35–36; Лук. XVI, 8; 2 Кор. III, 18; I Фесс. I, 9; V, 4).
Таким образом, по общему смыслу библейского учения, «святость» является существенным и обязательным моментом богообщения, как его характерное последствие и вместе необходимое условие, причем в этом понятии заключается и сознательно – свободная деятельность самого человека.
Общий смысл святоотеческого истолкования библейского учения о «святости» кратко, но точно и сжато выражен, напр., у св. Кирилла И. По мысли св. отца, в под чинном настоящем смысле «свят» только один Бог. Люди же являются «святыми» уже не по природе, но становятся таковыми только в силу участия в святости Божественной, в свою очередь достигаемого аскетизмом, преимущественно же молитвою. Catеch. V: ἀληθῶς εἰς ἅγιος φύσει ἅγιος ἡμεῖς δὲ καὶ ἅγιοι, ἀλλ’ οὐ φύσει, ἀλλὰ μετοχῇ, καὶ ἀσκήσει, καὶ εὐχῇ. Cp. Кирилла A. in cap. XLIX. ad. v. 7 Iеsajai: Θεῷ ὁ ἄν πρέποι τοῦτο, καὶ μόνῳ κυρίως τε καὶ ἰδικῶς. Εἰ γὰρ καὶ εἰσὶν ἅγιοι πολλοί δυνάμεις τε λογικοί, καὶ μὴν καὶ ἐπὶ γῆς ἄνθρωποι, ἀλλ’ οὗν ἐκ μετοχῆς τοῦ κατὰ φύσιν ἅγίου, καὶ μόνου, τοῦτο ὑπάρχοντος ἀληθῶς, ἄγιοι χρηματίζουσι. См. Suicеrus. T. I, col. 59–60.