У личного состава, входившего в состав командного пункта, в основном третьей группы и командование полка, если они не находились на боевом дежурстве, был срок 20 минут, чтобы прибыть на РТЦ. Для них всегда подавался автобус. Он всегда подъезжал на пятачок в центре городка, и они доставлялись на объект. А для остальных был срок 50 минут.
Когда я начал службу, заступали на боевое дежурство сроком на одну неделю, с пятницы до пятницы. До этого было время, когда заступали на две недели. Очевидно, потому что просто ещё не было подготовленных кадров. Формировался боевой расчёт с подачи командиров подразделений, затем был приказ командира полка и объявлялся перед строем расчётов лично командиром полка или его заместителем – начальником штаба или главным инженером. Всегда приезжали на станцию, там перед входом такой асфальтированный пятачок был. Выстраивался боевой расчёт, заступающий на боевое дежурство, и объявлялся приказ. Позднее мы изобрели целый ритуал, я сейчас расскажу.
Когда начальником РТЦ был Прокофьев Майк Николаевич, я стал у него замполитом, это был 68-й год. Он такой деятельный мужик был, энергичный. Мы как-то подумали – что же новое внести в боевое дежурство? Где-то в начале 70-х мы с ним выработали новый ритуал заступления на боевое дежурство – более торжественный. До этого просто объявлялся приказ перед строем, и всё. А тут пятачок, что перед входом в здание, заасфальтировали, установили флагшток, наглядную агитацию. Здесь в РТЦ у меня оказался солдат – профессиональный художник, закончивший художественный институт в Минске. Он хорошо оформил всё это. Я из дома приносил свой магнитофон «Комета» весом примерно 12 килограмм. Там был записан гимн Советского Союза, и когда объявлялся приказ, потом под гимн поднимался флаг боевого дежурства на флагштоке. А право поднимать флаг предоставлялось лучшему воину по результатам предыдущей недели. Это означало вот что. В конце дежурства, обычно в четверг вечером, в Ленинской комнате собирался личный состав, а до этого офицеры определяли лучшего воина по результатам дежурства. И вот этому воину предоставлялось право поднятия флага боевого дежурства.
До этого в полку отдавался один общий приказ по результатам периодов обучения – летний и зимний периоды. А тут у нас была договорённость с командованием полка, чтобы издавался отдельный приказ. Определение этих победителей всегда входило в мои обязанности, это отражалось в наглядной агитации. Победителей было, как правило, человека два с подразделения, потом это и на дивизионе ввели. Я не знаю, как у них там насчёт флага и гимна, а приказ был общий по полку. И по итогам боевого дежурства лучшим предоставлялся отпуск с поездкой на родину сроком на 10 суток.
Надо сказать, это хорошее дело не только с точки зрения эмоциональной, а с точки зрения выявления победителей. Каждый офицер старался протолкнуть своего воина, из своей группы, и нередко спорили. А это было на пользу всё же. Был ли такой ритуал в других полках или нет – я не могу сказать, но на одном из сборов политработников нашего звена, тогда часто проводили сборы начальников РТЦ, дивизионов и их заместителей по политчасти, мне было поручено выступление по этому вопросу. И я делился вот таким опытом.
Ну какие были трудности? Недостатком считалась обыденность, привыкание к боевому дежурству, ослабление чувства ответственности, повседневность. Потому что люди приходили с городка, смешивались с боевыми расчётами, выполняли одну и ту же задачу и так можно забыть, что ты на боевом дежурстве. Хотя забыть невозможно – оттуда не выйдешь, потому что всё под приказом было, и все об этом знали».
Вспоминает майор Сорочкин Юрий Фёдорович:
«На дежурстве что тяжело – рутина. Завтрак, обед да тренировки. А больше нечего делать было. На станции хорошо ребятам – там группа большая. А тут ты один и бойцы – и сидишь. Ну ладно там неделя – а когда по две, по три сидеть приходилось. Тяжко. И такое было.
Дежурили по неделе. Я не знаю – как сначала, но я пришёл – по неделе было. А так как я был один холостяк на батарее, то дежурил по две, по три недели, особенно ближе к лету. Месяц – нет, но по две недели сидел. У кого ребёнок заболел, кто-то уехал в отпуск, кто ещё чего. Командир скажет: «А, ты холостой, тебе не хрена делать здесь, иди».