Заступали по пятницам. Я старшине дам команду – он привозит бельё постельное, нательное. Водообмывщик вызовем, он горячую воду сделает – душ, помылись, переоделись. Сигареты привезли, пожрать привезли, и дальше сидим».
Вспоминает майор Разов Алексей Викторович:
«Я в 3-й группе был, командный пункт полка. Там 20 минут готовность – никуда не денешься! Мы сидим в «Радуге» (ресторан в Рогачёво), пиво пьём, вдруг загудело. На мотоциклы и вперёд командира приехали».
Регламентные работы и обслуживание техники.
Вспоминает майор Сорочкин Юрий Фёдорович:
«Из училища нас прислали на практику в полк где-то под Михнево. Красивая природа, глушь и никакого автобуса, чтобы оттуда выбраться. Мы там регламент сделали на двух взводах, годовые регламентные работы на законсервированных пусковых – раскатали полностью, заменили всю смазку. Когда оттуда уезжали, командир полка собрал нас:
– Ну, ребята, вы хорошо поработали. Приходите к нам в полк после училища. Мне сейчас командиры взводов нужны. Давайте я вам запрос пришлю»
Мы отвечаем:
– Спасибо, не надо!
Мы уже эту систему знали – где как примерно.
– Ну у нас здесь река рядом, такие места. Тут дача Сталина в Михнево
– Не надо!
Не знаю, кто попал из нашего выпуска туда, но это было что-то! Вообще мрак, как там они жили! Там ничего нет! Просто городок – и всё, и три километра до бетонки, только своим транспортом туда добираться. Автобус-то по бетонке ходит, а в городок не заезжал.
А тут в Рогачёво я был командиром шестого взвода. Представляешь, где это? Там же болото, каждую весну заливало так, что только дорога с пусковыми была над водой. И каждую весну приходилось заново всё регулировать – концевики и прочее, потому что за зиму всё уходило».
Вспоминает майор Мельников Евгений Васильевич:
«На станции аппаратура тогда всё же работала неустойчиво. После контроля функционирования обычно много каналов было неисправно, и приходилось долго работать над устранением неисправностей. Были такие блоки питания на кварцевых генераторах, а они очень сильно зависели от температуры. Температура менялась очень сильно, как включишь аппаратуру – она сразу повышалась. И питание было таким неустойчивым. Были такие шаговые переключатели, и вот вгоняешь их в нужный режим – то в одну сторону, то в плюс, то в минус, чтобы напряжение входило в норму. Мы там этим с утра до вечера занимались, нас, координатчиков, так и прозвали – «кочегары».
Над устранением неисправностей приходилось очень долго работать, особенно координатчикам. Нередко мы заказывали ужин на объект, с солдатской столовой. Порой даже оставались и до утра там. Даже супруга вот говорит: «Я тебя в молодые годы почти не видела».
Что ещё можно сказать? Очень большие физические нагрузки. Рабочий день в начале службы, да и позднее, был не менее десяти часов. Мы не могли уйти с объекта, пока не проведём контроль функционирования, чтобы удостовериться, что аппаратура остаётся в исправном состоянии. И потом шли в городок, но это не означало, что рабочему дню конец. Обычно было либо совещание офицерского состава, либо занятия по тактической подготовке, либо строевая подготовка, либо стрельба в тире, то есть рабочий день практически длился порядка 10 часов. Приходили всегда прямо под самый вечер, к программе «Время», буквально за 5-10 минут».
Вспоминает майор Потапов Георгий Алексеевич:
«На батарее у нас было две учебных ракеты. Одна ракета для установки, и другая ракета для заправки. Например, первая батарея отвечала за заправку горючим, вторая батарея – за заправку окислителем. Поэтому у нас ракета была под горючее, у них – под окислитель. На станции заправки отдельного расчёта не было. Вот, например, говорили: «У тебя в 3-м взводе расчёт должен быть готов на заправку». Вот его готовили. Но не я готовил, я был командир взвода, а там был начальник заправки – он готовил. Это к ГТО относилось. Ну и сами мы тоже там участвовали.
За боевые ракеты отвечал командир батареи. Была материальная ответственность. Материально ответственное лицо – это командир батареи. А за техническое состояние – зампотех батареи. Вот был случай: отправили ракету на базу в Трудовую, они оттуда звонят – нет антенны радиовзрывателя. А по форме и размеру антенны можно определить частоту радиовзрывателя. Стали искать, думали – потеряли. Это Дороганчук искал, зампотех второй батареи. С миноискателями искали. Ничего не нашли. Оказывается, записали, что она есть, а она не стояла. Проморгали, вот и всё.