И потом эти учебные ракеты имели срок – сколько установок они допускали. Например – тысяча установок. После тысячи установок везли на базу, там проверяли, испытывали на прочность. Учебная – она такая же, как боевая, но полегче. И был весовой макет – испытывать подъёмники. Он был тяжелее боевой ракеты на сколько-то процентов, чтобы испытывать. И вот мы при годовых регламентных работах эту болванку поднимали и устанавливали на стол, всё как положено – выводили цапфы, и она стояла. А потом опускали её. На регламентных работах разбирали полностью технику, а потом собирали. Уже стали точки консервировать. Уже раз в три года консервированные точки разбирали, раз в три года проводили. Вот было у нас шесть точек. На четырёх точках стояли ракеты, одна учебная была. На дежурных взводах не консервировали, а на обычных взводах было у нас по две точки на консервации. Ну на них тоже завозили. Там что – только бумагу с тросов содрать, и всё, можно ставить ракету. Просто обильная смазка была. В чём консервация заключалась – обильная смазка. На столе стаканы тоже были заклеены бумагой.
Всё было надёжно. Вот я зампотехом был, я уже знал – в каждой точке была своя болезнь. Звонит командир взвода – подготовка не идёт. «Посмотри это». Вот подъём не идёт. «Посмотри это». Раз – всё пошло. Ну всё – нормально. Каждая точка, каждая техника – она какой-то недостаток, болезнь имела.
Отдельная история – очистка дивизиона от снега. Там же дорог больше 20 километров. По-разному решали. С дорожниками договаривались, даёшь солдат разгрузить, например, соль. Они солью дороги посыпали. Приходит вагон, звонят командиру:
– Дай солдат соль разгрузить.
И мы потом у них брали грейдер – всё нам давали. Мне командир дивизиона звонит, а я дежурный по дивизиону:
– Сейчас придёт к тебе грейдер и шнек. Почисти весь дивизион. Только выключи везде свет, ракеты зачехли, и сам это самое.
И вот они у нас чистят.
– Сейчас тебе привезут две бутылки спирта и четыре банки тушёнки.
Всё гашу, никто ничего не знает, весь дивизион вычищен, всё нормально. Это ещё на 25-й Системе было. По всем взводам, в первую очередь дежурным – раз! А там-то чего – там ничего нету! Только на дежурных взводах ракеты. А дежурные взвода были вычищены всегда – там же всё время люди были. И дежурные взвода просто пройдёшь шнеком. Вот на обочине лежит снег, он обочину пройдёт, а дороги-то чистые, на дежурных взводах. А остальные взвода почистит. Вот я всю ночь… Докладываю утром:
– Всё, почистил!
– Ну я сейчас приду. О, молодец!
Но это никто не знал. И особист не знал. Ну, может быть, знал, но командир с ним договаривался. Ну а как чистить? Ведь ты попробуй! Что делали – брали тягач, швеллеры сваривали уголком, и он тросом тащил, чистил дорогу – центральную или какую. А остальные точки-то – там солдатики чистили. Вот так вот у нас было».
Секретность
Вспоминает майор Летуновский Олег Николаевич:
«Была секретная часть своя. И все туда ходили, получали… Секретные, совсекретные были. У нас вот «правила стрельбы» были совсекретными, такая книжечка небольшая. Которую нас заставляли учить назубок».
Учёба
Вспоминает майор Мельников Евгений Васильевич:
«И ещё такая особенность – беспрерывность всякого рода учений. Как правило, было уже известно командованию полка, что будет корпусное учение. Ему всегда предшествовало наше, полковое, учение. А корпусное предшествовало армейскому, а армейское – окружному. И практически как начнётся весна – так до самой осени одно учение в другое переходит, беспрерывно почти. Наиболее напряжённым, конечно, был летний период обучения. Во-первых, сами учения были с весны до осени. Ну и в отпуска надо было отпускать. Я вот помню, что ходили на боевое дежурство через неделю. Неделю просто так на службу ходишь, как обычно. А неделю находишься на боевом дежурстве. То есть половину службы я находился на боевом дежурстве. Ну и не только я – все остальные офицеры. Ну и вся тяжесть на домашних, на жён всегда ложилась.
Была большая физическая и нервная нагрузка в период учений. Это связано с беспрерывным нахождением в убежище, где искусственный свет, и температура высокая, запах вот этой резины. Это, конечно, действовало на состояние. Это не в качестве жалобы, просто я объясняю. И особенно тяжело переносил личный состав использование средств противохимической защиты – это работа в противогазах. Была задача, не знаю кем поставленная, но довести непрерывное пребывание в противогазе до четырёх часов. Чтобы, не снимая, работал в противогазе. Это на первый взгляд только какая разница – в противогазе или нет. Разница очень большая. Во-первых, противогазы облегчённого типа, такие с небольшой подвесной коробкой и мембраной, были только у офицеров командного пункта, у командования полка. А у остальных противогазы были старого образца – это сплошной шлем резиновый и противогазная сумка, в которой находилась коробка с активированным углем. Первоначально, конечно, оденешь – ничего, а потом такое ощущение, как голова в тиски зажата. И эти тиски всё подкручивает, подкручивает, и раздавливает голову. И некоторые офицеры, которые постарше, даже в обморок падали. Просто физически очень трудно было. Ну тут что сделаешь, один вариант – тренировка.