Итак, идея родилась, теперь с ней надо было что-то делать. Для начала – с кем-то ею поделиться. Первой, разумеется, стала супруга, но она к моим затеям привычная, и на неё это большого впечатления не произвело. А на следующий день – 15 мая 2006 года – у меня была повестка в военкомат. Причина была проста – Министерство Обороны наконец-то впервые за последние 15 лет вспомнило об офицерах запаса. Ко мне это тоже относилось – меня решили повысить в звании до старшего лейтенанта, а для этого мне необходимо было пройти офицерские сборы. Но поскольку к тому времени мои проблемы со здоровьем были уже заметны невооружённым глазом, то в военкомат я отправился смело. Майор из 3-отделения только глянул на меня и махнул рукой – иди отсюда! Я и пошёл. Но в коридоре встретил Павла Степановича Андреева – отставного майора из Рогачёвской части, которого я видел всего за неделю до этого – на встрече в Подвязново. Я поздоровался и изложил идею с памятником.
– Очень хорошая идея! – одобрил Павел Степанович, – Я полностью поддерживаю!
Обрадованный такой поддержкой, я решил немедленно действовать и тут же направился к военкому – полковнику Спиваку. Ждать, пока он освободится, пришлось полтора часа, зато разговор с ним был по-военному краток – секунд на 30: «Поставить памятник – полдела. А кто его потом будет содержать?» Другая моя попытка осчастливить предложением поставить памятник одного из депутатов была отбита чрезвычайно ловко: «Я не хочу красть у тебя идею». До меня наконец-то стало доходить – если я хочу памятник, то этим придётся заниматься самому.
И я начал с того, что высказал идею с памятником главе Рогачёвской администрации. С Михаилом Николаевичем Хохловым я тоже познакомился в связи со своей основной деятельностью – он привозил на ремонт компьютеры из администрации. Когда он заехал ко мне очередной раз, я завел осторожный разговор о памятнике. Видимо, уже тогда я произвёл на Михаила Николаевича какое-то особое впечатление, потому что он не послал меня сразу и далеко, а попытался воззвать к здравому смыслу: «А где взять ракету? А главное – деньги?».
Это подействовало, по крайней мере – на какое-то время. Но ездить по объектам С-25 я продолжил, теперь уже в сопровождении супруги – моя байка про солдат с собаками на неё подействовала. Мы побывали под Сергиевым Посадом (в/ч 92585, «Абитуриент»), не доезжая Сергиева Посада (в/ч 83571, «Башенка»), и в сторону Клина (в/ч 92924, «Кенгуру»). И везде видели одно и то же – заросшие дороги, демонтированное оборудование, разрушенные строения. Бывший передний край холодной войны выглядел неприглядно. Но зато я получил вещественные доказательства самой холодной войны – без серьёзных оснований это всё городить бы не стали.
Но почему это всё разрушено и заброшено? Я находил только одно объяснение – информационная война. По телевизору это выглядело как безобидный трёп про преступления Сталина и Берии, неэффективную военизированную экономику и неправильную советскую историю. На местности это смотрелось гораздо более масштабно и печально. Я получил доказательства существования информационной войны: раз есть разрушения и жертвы – значит, есть и война. И следующими жертвами могут стать ветераны Рогачёвского полка – эти милые люди, с которыми я сидел за одним столом и поднимал тосты за Сталина (Да, именно так! Я не преувеличиваю и не выдумываю). Вот это уже касалось меня лично.
Да, это была война! Кто был враг? И на чьей стороне воевал я? Можно, конечно, сказать, что я был на стороне своей страны. А враги – это те, кто против моей страны. Но это всё общие слова на уровне демагогии. У меня же всё свелось к конкретным вещам и действиям. Я считал, что установка ракеты в качестве памятника поднимет боевой дух ветеранов и жителей городка, а, значит, улучшит их жизнь и здоровье. Меня не интересовали масштабы страны и мира, я ставил перед собой конкретную задачу, и в какой-то момент понял, что решить её можно, только будучи готовым заплатить любую цену. Я назвал это «концепцией последнего окопа»:
«Вот идёт 41-й год. Немцы наступают, наши отступают. И вот в какой-то момент наши солдаты оказываются в окопе, кругом немцы и связи с нашими нет. Что они будут делать? Думать – что мы тут будем воевать, Москва далеко? А может, Москву сдали уже давным-давно. Да и руководство как-то многое недоглядело. Нет, они скажут – вот наш окоп. Что там в Москве делается – не знаем, а свой окоп не сдадим. Может, потому до Берлина и дошли – что каждый за своё отвечал и своё дело делал».