— А потом по очереди щелкать из множества аппаратов? — спросил Огюст, не скрывая иронии.
— Нет, — серьезно возразил Луи.
— Надо смастерить такой аппарат, чтобы из него можно было делать поочередно снимки движущегося предмета. На многих сменяющихся пластинках.
* * *
Когда Огюст вернулся домой после прохождения воинской службы, фабрика сухих пластинок братьев Люмьер стала процветать. Многочисленная семья могла жить без особых забот и хлопот. А семья была, действительно, многочисленная. Два брата Люмьер женились на двух сестрах Винклер, а их братья взяли в жены сестер Люмьер. Все мужчины работали на фабрике, но Луи и Огюсту по-прежнему не давала покоя мысль о «движущихся картинках».
Все очень просто, — объясняли братья Люмьер шуринам, которые никак не могли понять, почему Луи и Огюст не могут успокоиться и ищут чего-то, когда фабрика и так дает отличный доход. — Глаз человека обладает одним свойством: он способен непродолжительное время сохранять на сетчатке изображение увиденного предмета. Установлено, что, если изображения, передающие отдельные фазы какого-нибудь движения, будут идти одно за другим в интервале 0,1 секунды, мы получим иллюзию движения.
— Да, но как этого добиться, — вздыхали братья Винклеры. Они были превосходными администраторами и работниками фабрики, однако трудно было ожидать от них особой помощи в изобретениях.
* * *
Шли годы. На смену стеклянной фотопластинке пришла длинная и гибкая фотопленка — изобретение Гудуина. Многие изобретатели задумывались в то время над тем, как передать движение на изображении. Однажды братья прочитали где-то о новом изобретении Эдисона — кинетоскопе. Это было что-то вроде ящика с отверстиями, глядя в которые зритель мог видеть ряд изображений, перемещавшихся по внутренней стенке ящика. В сумме это создавало впечатление движения. Показ длился одну минуту. Братья разочарованно переглянулись.
— Одна минута?
— И только один зритель?
Они решили, что их аппарат должен быть значительно лучше. Только до этого еще было очень далеко. Сделать ряд изображений на фотопленке — это дело выполнимое, но как сконструировать проекционный аппарат?
* * *
Рождественский вечер 1894 года Огюст провел у постели прихворнувшего брата. Они неутомимо обсуждали конструкцию прибора для проекции изображения. Наконец, Огюст встал.
— Уже поздно. Завтра мы еще поговорим об этом и все подробно обсудим. Мне кажется, что мы на правильном пути.
Луи после ухода брата еще долго не тушил свет, разглядывая сделанные чертежи. Ему все больше казалось, что их путь ошибочен. — Нет, — подумал он. — Все надо сделать по-другому. — Отложив чертежи, он взял чистый лист бумаги, карандаш и принялся размышлять. Постепенно в его голове все четче вырисовывался будущий аппарат.
Он делал наброски, перечеркивал их, рисовал снова и снова, что-то меняя и переделывая. — Да, только так. Мы имеем ряд изображений на длинной ленте. Надо только привести ее в движение. По краям ленты сделаем отверстия, а здесь такое устройство: два шипа или зубца, металлическая рамка. Зубцы входят в отверстия по краям ленты и тянут ее вниз. На каждое изображение падает пучок света. А вот диафрагма, которая заслоняет окошечко проектора, когда шипы передвигают пленку на одно изображение вниз. Теперь следующее… следующее… следующее… Надо хорошенько рассчитать скорость передвижения изображений.
Наконец, Луи отложил карандаш и бумагу. Сквозь неплотно задвинутые шторы уже проникал дневной свет.
Всю ночь он просидел над своим проектом.
— Огюст, Огюст, вставай, — радостно крикнул Луи, входя в комнату брата.
— Проекционный аппарат готов! Я хочу рассказать тебе о его конструкции.
* * *
Прошел целый год, прежде чем удалось построить и запатентовать проектор. Было снято несколько фильмов, проекционный аппарат действовал безотказно. Братья Люмьер прилагали старания для организации кинопоказа. Они подыскали соответствующий зал на 120 мест в центре Парижа. Хозяин, мосье Вольпини, скептически выслушал предложение братьев.
— Как называется ваше зрелище? Кинематограф? И вы считаете, что оно будет пользоваться успехом? Впрочем, это ваше дело. Лишь бы за зал было уплачено.
— Мы готовы платить вам процент от дохода, — предложил Огюст.
— Ну нет, неужели вы думаете, что весь Париж прибежит смотреть ваши передвижные картинки? Позвольте усомниться в этом. Могу сдать зал только за наличные. Тридцать франков за вечер.