— Просто протяни руку, — сказала Эмили. — И дотронься до меня.
Они поменялись местами. Теперь она просила его дотронуться до себя. А он молчал.
Она расстегнула мужскую сорочку и сбросила на пол. Сняла лифчик. Кинула на стул у стены. Расстегнула мужские брюки, в которых заснула.
Он оглянулся.
— Прости, — сказал он. — Мне жаль разочаровывать тебя окончательно. Но я уже не умею иначе.
— Дотронься, — сказала она с незнакомой ему властностью. И одновременно было в глазах ее детское настойчивое бесстыдство. Она поманила его пальцем. Потом осторожно стала водить тем же пальцем вокруг своего левого соска.
Вдруг ей стало зябко. Она снова надела сорочку.
— Извини, — натянуто улыбаясь, сказал Уидлер. — Я просто боюсь, что ты исчезнешь.
— На самом деле ты всего-навсего не можешь этого сделать, — сказала Эмили. В ее голосе не было ни презрения, ни насмешки, ни вызова. А только бесконечная, невыразимая печаль и горечь.
Он рванулся к ней, неудержимый и стремительный. Принялся целовать в затылок, грудь, шею. Обхватил ее крепкими горячими руками. Стремительно скинул с себя все. Она ему помогала. Пальцы ее были холодны и непослушны. Она прикасалась к своему телу, как к чужому.
...Но будем лучше говорить о прозе.
Что может проза? Чему она способна научить, чем развлечь, чем порадовать? Проза — всего лишь инструмент познания мира. Одним из многих. У нее, конечно, свое пространство, свои пейзажи, рельефы, повороты дороги... Но она не может никому ничего вдолбить. Вообще говоря, ее единственная задача, как ее понимает всякий честный автор, — это пояснить читателю, что он не один такой. И, может быть, ему еще будет хорошо-хорошо-хорошо... хорошо... хорошо…
Да, вот и это, как видим, можно передать средствами прозы.
— Опытный ты, — сказала ему Эмили.
— Да, — сказал он, — ты тоже ничего. Ты все чувствуешь.
Они помолчали.
— Слушай, — сказал Уидлер, — а я прочел у Рут... как ее? Ну, я не помню фамилию... Еще книжка посвящается Биллу, мы с ребятами все думали — ну и мужик же, наверное, этот Билл! Там так подробно написано, как искать клитор, там даже написано, что клитор — это такой странный зверек, он где–то там всегда прячется... Нет, тебе со мной правда было хорошо?
— Правда, — тихо сказала Эмили.
— Ну, спасибо. Правда. Так вот, я до сих пор, знаешь, как–то не очень хорошо его себе представляю. Иногда сразу нахожу, а иногда рыщешь, рыщешь, не находишь...
— Ты его сейчас разве не почувствовал? — улыбаясь, спросила Эмили голосом старшей.
— Нет, ну почувствовал, конечно... но не так чтобы очень.
— У меня он небольшой, — сказала Эмили. — Сейчас поищем. Давай лапу. Почему лапа холодная? Вот так...
Она поцеловала его руку, потом осторожно проводила ее в нужном направлении.
— Вот. Чувствуешь?
— Какая прелесть! — сказал Уидлер. Потом осторожно провел влажным пальцем по губам Эмили.
...Но будем лучше говорить о прозе.
Конечно, проза еще никого не удержала от злодейства, никого ничему не научила, никого не сделала чище, светлей, умней и прочая. Но зато она способна энергетику авторской личности передавать усталому читателю. Она черпает эту энергию ниоткуда: из столкновения двух сил, двух сюжетов, двух далеких друг от друга слов. Патетики и иронии. Но именно этим она делает читателя лучше!.. чище!.. лучше!.. чище!.. лучше!.. ч и щ е... Уф…
— Слушай, — сказал Уидлер. — Ты не думай, я не думаю, что ты мне отдалась за купчую.
— Забудь ты, — сказала Эмили.
— Ты не устала?
— Что ты, мне так хорошо.
— Мне тоже, — сказал Уидлер. — Я закурю, а?
— Конечно.
— Слушай, а это ничего, что я не предохраняюсь?
— Вообще сейчас опасный период, но ты делай, как тебе лучше. Мне же тоже от этого лучше.
— А тот ублюдок...
— Не бойся. Он вовремя выдергивался.
— Говорят, вредно.
— Ну вот, видишь.
— Слушай... А период правда опасный?
— Успокойся, я не собираюсь шантажировать тебя ребенком.
Уидлер приподнялся на локте.
— Надо ли понимать, что ты не хочешь за меня замуж?
— Нет, ни замуж, ни детей я сейчас как–то не планирую.
— Но ты же любишь семейственность!
— Но я еще молода. Карьера не сделана, на ногах я не стою толком...
— Какая карьера! Я куплю тебе прекрасный дом, питание в лучших ресторанах, одежда от кого захочешь, хоть с плеча Пьера Кардена...
— Мне это все уже предлагали.
— Кто?!
— Тот ублюдок.
— И ты что?
— Согласилась, конечно.
— Нет, серьезно. Ты совсем не хочешь за меня замуж?
...Но будем лучше говорить о прозе.