– Бери, но вряд ли у тебя что-нибудь выйдет с этим городом.
Это был мой первый звонок и разговор с самыми суровыми представителями русского мира. И это был мой первый раз, когда я оформил согласие.
Моя наставница похлопала меня по плечу.
– Молодец, что хоть не научился у меня принимать отказы, а добиваться согласия. Хороший из тебя выйдет опер – отличное начало.
Затем, она достала из пачки сигарету, позвала тренера. Сказала, что я готов и ушла вместе с другими членами своей команды в единственное место, где опера не горят желаниями убивать людей и ломать офисную аппаратуру.
Мне выдали наушники, которые отныне носили моё имя и номер моей команды; выдали рабочее место и пароль от моего аккаунта в программе колл-центра. Программа сама подсчитывала количество часов, по которым я получал зарплату. Для этого и нужен был аккаунт.
Дальше мне стало ясно, что дав мне вкусить успеха, удача полностью забыла о моём существовании. За три часа работы, мне чудом удалось получить ещё два согласия. Конечно, я мог обвинить во всём неудачу, проклятый Оренбург, недалёких и подозрительных гостей, которые кидают дротики от дартса в портреты неизвестных оперов, так и ждущих, чтобы обвинить их во всех своих бедах; мог обвинить наушники, которые сломались прямо посреди разговора и мне пришлось идти за новыми… При желании, любой опер может обвинить кого-угодно и что-угодно в своей неудаче. Но как бы я ни злился на судьбу за таких несговорчивых и скучных собеседников – мне всё равно было понятно, что неудачник здесь только я, а не они.
На своём первом перерыве, я чуть не падал на пол с чашкой растворимого кофе в руках. Но чудом устояв на ногах, я стал медленно потягивать сладко-горький кипяток. Только на середине кружки я стал осознавать, что происходит вокруг меня. А именно: вся кухня была забита молодыми девушками – старшеклассницами или студентками – которые активно между собой что-то обсуждали; и в их голосе не было ни капли скорби о малом количестве согласий или усталости. Как же мне хотелось быть одним из них. На мою долю оставалось лишь думать: куда же я попал?!
Но раздумывать над этим мне, к счастью, не дали. Перерыв закончился. В кухню влетела Эльмира и начала своё:
– Раз! Два! Три!..
И всех как пулей смыло обратно за свои рабочие места.
– А ты, – она указала на меня, – у тебя есть ещё две минуты. Советую не терять их зря.
Я, конечно же, потерял. И вернулся обратно в свою тесную клетку, ограждённую границами минимального свободного пространства.
Дальше я стал машиной: позвонил, пригласил, принял отказ. И так до конца рабочего дня. Когда я вернулся домой: я упал на кровать и прокричал в подушку:
– Кто-нибудь, пристрелите меня…
На следующий день, за первые два часа я записал десять согласий – в пять раз больше, чем вчера. Девушка, которая в тот день сидела рядом со мной – была девятиклассницей, которая работала здесь больше месяца.
– В свой первый день, – она откинулась на стуле и улыбнулась мне, – за десять часов мне удалось сделать всего два согласия – это ещё хуже, чем было у тебя. Мне пришлось сменить пять компьютеров – «Гранд», как ты видишь, не очень заботиться об их рабочем состоянии. Я бегала то по всему офису, то по разным уголкам России – и везде натыкалась на сплошные трудности и отказы. Я думала, что так будет всегда.
Я заглянул за перегородку между нами и посмотрел на количество сделанных ею согласий за день.
– На следующий день, мне уже удалось сделать четырнадцать.
Она пришла на час раньше меня. У неё было двадцать согласий.
Затем, у меня отрубило интернет и ещё минут десять мне пришлось провести под столом в поисках кабеля. А после, у меня снова сломались наушники. Затем, я снова попал в какой-то дремучий русский городишко, в котором непонятно с чего вообще устраивать какие-либо мероприятия – ни мне не понятно, ни самим жителям города. И снова: отказ, отказ, отказ… Вход же бесплатный! И после мероприятия, которое вас ни к чему не обязывает, вы получите гарантированные подарки! Люди, что не так?!
Я пришел домой с двенадцатью согласиями в голове. Мне не хотелось ни с кем говорить; ни о чём думать. Я просто лежал на кровати и сочинял новую мантру:
– Пристрелите меня, пристрелите…
И так целую неделю: я приходил домой, ложился на кровать и засыпал с одной только мыслью в голове. Работа занимает всё время – о ней невозможно забыть. И дни становятся такими долгими – и так быстро уносятся одни за другим прочь.
Однажды, сильные офиса сего увидели, как страдают мелкие и жалкие их рабы-опера. Потому, порешали они, сговорившись меж собой, что настал час перемен в офисе сем.