Дождь снова закапал, решили облачиться в дождевики, так как с зонтами в руках через заросли мы бы не продрались.
Пришлось всем телом влезть в целлофан, совсем не понравилось, так как он неприятно шуршал, цеплялся за ветки, капюшон сваливался с головы; при этом, за шиворот все равно вода каким-то образом умудрялась затекать.
– Вот, пришли, – сообщила Ася.
– Я знаю, – запыхавшись, пробурчал я.
– Вряд ли мы здесь сейчас что-нибудь найдем, – сделала вывод Ася, – Если уж за почти четыре дня тут всемером мы ничего не обнаружили, то вдвоем сейчас…
«На хрена мы тогда сюда приперлись? – возмущался я мысленно, – Посидели бы дома сегодня как люди…»
– Все равно, я очень удивлена, что тут всего за два года так все заросло, – заявила Ася, вертясь на месте и смотря по сторонам, – Я тебе с уверенностью сказать могу, что здесь не было ни этих вот кустов, ни всех этих молодых деревцев. Неужели они так быстро повырастали? Столько лет не росли, а тут раз – и вымахали?
– Ты знаешь, Ася, когда я изучал спутниковые карты Спаси, я не смог рассмотреть ни одного кустика или деревца на том пустыре в деревне, где когда-то церковь была, – поделился с ней, – Я, когда мы сюда ехали, был уверен на тысячу процентов, что там будет либо луг, либо какое-то поле. А мы же там на днях еле пролезли – лес уже почти.
– Ну да, странно, – согласилась она.
«Словно со смертью Анисима и упокоением язычников история этих мест подошла к концу, и природа принялась их прятать от лишних глаз», – пришла в голову мысль.
Мне вдруг стало не по себе, словно кто-то близко-близко со спины подошел. Я резко обернулся, отчего неприятно зашуршал дождевик, его капюшон слетел с моей головы, за шиворот налилась еще порция воды, а за спиной никого не обнаружилось.
– А дубы-то хоть эти были уже тут? – в шутку спросил я.
– Конечно, – ответила Ася, – Красивые, правда? Папа мне рассказывал, что с некоторых мест на реке хорошо видно, как их вершины возвышаются над лесом. Очень тут красиво, конечно. Я бы здесь, наверное, жить даже осталась, честное слово.
«Останешься, – подумал я, – Только вряд ли это жизнью называть можно, скорее существованием. Ну, если, конечно, у нас ничего не выйдет…»
Почему-то к земле потянуло, захотелось поковырять ее, чем я и занялся: поднял какую-то палку, начал ходить туда-сюда, тыркать ею в почву, словно надеясь что-то нащупать.
– Что опять с тобой? – удивленно и слегка напугано поинтересовалась Ася.
– Все хорошо, просто кажется, что нам придется… («А что нам придется?..»), нам придется скоро копать.
– Мда, – покачала она головой, – Все-таки, видимо, ты переволновался… Ладно, пошли к машине…
***
Автолавку мы проворонили, да и не сильно-то и хотели.
Баню я распробовал, уже ни разу не выскакивал в предбанник, как вошел, так вышел только когда уже домылся окончательно. Вызвал Асю, которая опять у Трофимовны сидела, пока я парился, пошагали домой.
– Ну что? Полегчало тебе? – поинтересовалась она.
– Да, значительно, – ответил я, – Вот только по Ксюше скучаю, давно она мне не звонит что-то.
– Зато мне она сегодня дважды звонила: утром, и вот сейчас.
– Ничего не случилось? – насторожился я.
– Да нет, пустяки… – вздохнув, ответила Ася, – Точнее, для нее это может быть и не пустяки, но я знаю, что нормально все будет.
– С Глебом поссорилась, да? – догадался я.
– Угадал. У них такое регулярно раз в месяц случается. Потом, не позднее, чем через три дня, всегда мирятся. Так что, я спокойна…
Сидели за столом, пили чай, болтали.
– Ты, кстати, на отца своего практически не похожа, – зачем-то решил я поговорить о ее родословной, – Больше в мать пошла, да?
– Ну как сказать… – задумалась Ася, – Вообще, как бы да, больше в маму. Но она мне говорила, что на бабушку я больше всего похожа. А она наполовину русская, наполовину татарка. Интересно, жива ли она…
Беседу прервал сильный грохот, как в одну из первых ночей – опять что-то забарабанило во входную дверь, миновав запертую дверь, ведущую с улицы в сени.
– Что будем делать? – прошептала Ася, побледнев.
– А что тут сделать можно? – спокойно произнес я, – Допиваем чай, ложимся спать…
В ту ночь дом проснулся несколько раньше, чем обычно; и шумел сильнее. Да, было страшно, но уже не так, как в первые проведенные в том доме ночи, когда я вздрагивал от каждого шороха, впадал в панику, немел от страха. Ася, конечно, боялась сильно, жалась ко мне, дрожала, плакала. Я изо всех сил старался утешать ее, гладил, обнимал, целовал в макушку. Кое-как, когда на некоторое время стало тихо, Ася заснула, еще через пару минут заснул и я…