Я догадался, что это примерно, как когда ты с кем-то поругался или поспорил, а потом разыгрываешь случившуюся конфликтную ситуацию у себя в голове снова и снова, но уже действуешь там иначе – не так как действовал, а так как надо было бы; в итоге, конфликтная ситуация разрешается в твою пользу. Но, к сожалению, только у тебя в фантазиях.
– Да, очень интересная идея, – похвалил я, – И много таких сказочек ты написала за все время?
– Около двадцати, наверное. Не помню уже.
– И что? Просто перестала писать, в итоге?
– Можно сказать и так, – ответила Ася, – Но я не просто бросила, а написала последнюю сказочку, ставшую логическим завершением истории девочки Ани.
– И чем все закончилось, если не секрет?
– Когда девочке Ане было пятнадцать лет, она полюбила одного мальчика, но Аня, судя по всему, была ему безразлична. Однажды она, когда он в очередной раз выказал перед нею свое безразличие, решила воспользоваться своею способностью и объясниться с ним. Но кто ж знал, что он тот единственный человек на земле, на которого эта способность не подействует? В итоге, он ее выслушал, но после поднял на смех. Девочка Аня убежала прочь, а потом спрыгнула с крыши многоэтажного дома. Все. Конец серии рассказиков.
«Да уж, – задумался я, – Интересно, а какое реальное событие послужило основой этой истории?»
Только я об этом подумал, как Ася спросила:
– Ты, наверное, хотел бы знать, какое реальное событие послужило основой этой истории, да?
«Бля! Перестань же ты уже, наконец!» – воскликнул я мысленно, стало опять страшно.
– В принципе, – продолжила она, – Никакого события и не произошло. Мне тогда было почти пятнадцать лет, и мне просто очень сильно нравился один мальчик – мой одноклассник. Он в мою сторону и не глядел, а я мучилась и страдала. Решила просто нафантазировать, смоделировать, скажем так, чтоб узнать, а что будет, если я ему раскроюсь. Так и поступила, результат меня не устроил, и я решила, что правильнее будет свои чувства держать при себе.
– И что в итоге? В смысле, удалось ли перебороть в себе те трепетные чувства?
– Ну не то, чтобы перебороть… – задумалась Ася, – Просто тогда уже был конец девятого класса, десятый класс еще пострадала, в одиннадцатом уже не до любви было – готовилась к поступлению, а потом нас жизнь развела, я его больше не видела, особо и не вспоминала…
– Так, а ты получается, в пять лет в школу пошла, да?
– В общем-то, да. Почти в шесть. В шестнадцать школу закончила, в двадцать – универ. Везде самой младшей была.
«И самая младшая, и нерусская, – подумал я, – Однозначно, в школе дразнили».
– Если ты думаешь, что меня из-за юного возраста или из-за моей, скажем так, экзотической внешности в школе дразнили, то нет, серьезных проблем я не испытывала.
«Да е-мое! – снова она меня обескуражила, мурашки пробежали по спине, – Да сколько ж можно-то! Мне что – шапочку из фольги смастерить и на башку напялить, чтоб ты до моих мозгов не могла добраться? Ведь просто взять и не думать я не умею…»
– Вот я, например, заметила, – продолжила Ася, не обратив внимания на мое смятение, – Что ты, когда подкалываешь меня по поводу моей этнической принадлежности, тут же осекаешься и теряешься. Пугаешься, всматриваешься, а не обидел ли. Но, уверяю, мне нисколько не обидно. Скажу по правде, мне даже это приятно, поскольку меня папа часто в шутку тоже любил подколоть… и маму …
И она разревелась. Мы в тот момент сидели рядом на диване, как и днем во время обеда; по телику шел очередной фильм; пока беседовали, раза по два убавляли звук, машинально, чтоб не мешал общаться, в итоге фильм превратился в немое кино. Я около минуты неподвижно наблюдал за сменяющимися картинками на экране, сопровождавшимися Асиным плачем, затем не выдержал, обнял ее, она ко мне прильнула, обхватила руками; в моих штанах кое-что зашевелилось, и я немножечко, насколько позволяла ситуация, сменил положение, чтоб нечаянно не уткнуться этим кое-чем в Асю.
Просидели так около пяти минут, Ася уже и плакать перестала, а мы все сидели обнявшись. Вдруг я не сдержался и чмокнул ее туда, докуда мог беспрепятственно дотянуться, то бишь, в макушку. Ее это словно пробудило, Ася сразу же отстранилась от меня, начала тереть глаза, нос, смущенно улыбаться.
– Извини, – произнесла она через некоторое время. Я промолчал, с невозмутимым видом закинул ногу на ногу, сел глубже за стол, чуть наклонился вперед, чтоб не была видна область паха.
Смотрели несколько минут на телевизор без звука; она сидела, как маленькая девочка во время детсадовского утренника – спину прямо, руки на колени, я – в позе школьника, получившего только что баскетбольным мячом по яйцам во время физкультуры. Тишина.