Но та гадина помогла мне осознать мою ужасность.
Я просто начал бояться людей, у меня появилась паранойя, мне казалось, что все за мною следят, хотят наглядного подтверждения моей ничтожности, ждут повода унизить, требуют возможности посмеяться… Черт, как же мне хотелось умереть тогда!..
Алкоголь помогал: исчезал страх перед людьми, развязывался язык, появлялось даже чувство равенства, а порой и превосходства над другими; паранойя превращалась в нечто иное, в своеобразную потребность быть на виду, робость как ветром сдувало. И если бы не быстро заработанная зависимость, и если бы я умел вовремя остановиться, то, возможно, просто постоянно был бы в состоянии легкого подпития, балагурил, трахал баб всех без разбора, вел бы себя дерзко и развязно, был бы как большинство.
А потом бы, нагулявшись вдоволь, обзавелся семьей, детьми, дачей; полюбил бы рыбалку, футбол под пивко, сериалы про ментов, водку по пятницам; ненавидел бы работу,… но, опять-таки, был бы как большинство…
Я начинал себя чувствовать нормальным человеком, а не лишней в людском обществе сущностью, пока был пьян; но все проходило, как только я перебирал или трезвел; и первое, и второе происходило, естественно, регулярно.
И потом я плакал и резал вены, когда уже на ногах не стоял. А затем я плакал и снова резал вены, когда трезвел.
Позже начались запои, бляди, потом период ремиссии, затем второе разочарование, срывы, опять запои, вновь ремиссии…
***
…Минут десять так, затем стало неудобно физически стоять на коленях – больно; сам встал, помог и ей подняться, посадил ее за стол, сел напротив. Было стыдно за свои слезы, хотя, скорее всего, она их не заметила. Ася уже не плакала, но продолжала всхлипывать и дрожать. Я, в свою очередь, уже полностью успокоился.
– Извини, Ася, – начал я, – Я не на тебя злюсь, а на себя и на обстоятельства. У меня серьезная проблема: сейчас крушатся все мои представления о мироустройстве, которые сформировались еще в моей юности, а то и в детстве.
– Я тебя понимаю, – всхлипывая, с трудом выговаривала она, – Я все это вижу и испытываю то же самое. Но мне в этом отношении проще…
– Я знаю почему тебе проще, – остановил ее я, – Потому что, твоим представлениям о мироустройстве меньше лет, ты к ним, что ли, не так сильно привязаться успела. Поэтому их крушение легче переносишь, так?
Она кивнула.
– Еще раз, извини меня, Ася. Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Я, скорее, не на тебя накричал, а на то, что вокруг происходит.
– Я знаю, – ответила она, и слезы снова у нее закапали, – Но я испугалась, что ты меня оставишь здесь одну, откажешься мне помогать, а я одна не справлюсь…
– Не смей даже думать такое! – самую малость повысил я голос, но она вздрогнула, потом я продолжил уже мягче: – Я клянусь, что никогда не…
И я запнулся.
«Что «никогда не»? – задумался я, – «Никогда не брошу»? «Никогда не предам»? А ей, вообще, нужно это вот «никогда» от меня, а? Ну решим мы тут все вопросы, а потом что?..»
– Ладно, Сережа, – встала Ася, – Сейчас я немного отдышусь, приведу себя в порядок – и пойдем к Степану, хорошо?
– Конечно, – согласился я…
***
Изнутри дом Степки выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Я толком и не понял, что там было – все выглядело, как склад на заготовительном пункте вторсырья; кроме того, воняло брагой, мочой и бычками.
Благо, там мы не задержались, Степка сразу вывел нас во двор, прихватив с собой два табурета.
– Ну что, давай рассказывай, что собирался, – обратился я к нему, как только мы расселись; сам он устроился на крыльце, закурил какую-то мерзко пахнущую сигарету.
– В общем, с чего начать-то, а? – задался он вопросом.
– Сначала. Чтоб мы поняли, про что речь вообще, а то херни какой-то наговорил бессвязной…
– Да ты дерзкий, да? – заулыбался Степка, – Молодец, так и надо… Короче… Здесь не просто кладбище, и не просто могильник. Тут люди тысячи лет жили, рожали, умирали…
Он замолчал почему-то.
– Ну, мы ждем, дальше давай, – поторопил я.
– Извиняйте, задумался что-то, – откликнулся он, – Я вот только сейчас сообразил, что тут-то в основном только свежачок…