Потемкин взял стакан и кинул туда щипцами пару кубиков льда из предусмотрительно выставленной вазочки:
– Ну, за что?
– Да уж не за годовщину вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, конечно, – подмигнул Фильштейн. – У меня повод есть.
Он достал из ящика стола добротную кожаную корочку и протянул ее Потемкину. Раскрыв ее, Кирилл увидел цветную фотографию приятеля, облаченного в мундир с золотыми погонами, ФИО и поясняющую подпись: «Генерал-майор Федеральной службы безопасности Российской Федерации».
Кирилл иронически скривился:
– Ага, а можно мне ксиву генерал-фельдмаршала ФСБ сделать? Я все же светлейший князь, как ни крути. Штуку баксов прямо сейчас дам.
– Это родная! – возмутился депутат. – Ты че, сомневаешься?
– Ну, знаешь, как-то генерал-майор в тридцать семь лет… Неубедительно… Ты бы походил в полковниках до сороковника, что ли.
– Зиновий Борисович Кацнельсон, к твоему сведению, в тридцать лет стал начальником экономического управления ОГПУ. Это что-то вроде сегодняшнего департамента экономической безопасности ФСБ – борьба с диверсиями и шпионажем в народном хозяйстве СССР.
– Ага, стал. Ты, главное, не закончи, как этот Зиновий Борухович. Его в каком году расстреляли-то?
– В тридцать восьмом, как все ягодинские кадры, – грустно вздохнул генерал-майор. – Он тогда Дмитлагом заведовал.
– Ладно, хрен с ним, – сказал Потемкин, добавляя лед в стаканы. – Обмоем твою ксиву.
Они чокнулись и выпили. Потемкин посмотрел в окно, которое выходило прямо на здание вновь отстроенной гостиницы «Москва».
– Надо же, уже работает, – сказал он, закусывая соленым огурцом. – До чего же уебищно, однако. С таким же успехом можно было бы в Риме снести Колизей. И забабахать на его месте новый, с подземной парковкой и пластиковыми стульчиками от фирмы «Интеко».
– Ты не прав, – решительно возразил Филя. – Все же Колизеем как культурно-спортивным объектом никто не пользуется. А здесь был приличный отель, который, правда, пришел в аварийное состояние. Как бы там сталинский ампир ни нахваливали, не умели на века строить – рано или поздно придется все эти шедевры либо сносить, либо переделывать. Так и с «Москвой». Нельзя же было ее просто выселить и оставить разваливаться у нас под носом.
Потемкин задумался:
– Помнишь, Саня, когда ее снесли, Батурин сам сказал, что надо оставить площадь, что у него от этих видов «дух захватывает». Правильно придумал старик. – Он обвел рукой панораму, открывающуюся из окна депутата. – Ты представляешь себе, какая сейчас была бы здесь лепота! Самая большая площадь в Европе, Кремль как на ладони…
– Виды? Красота? – усмехнулся Филя. – При чем тут виды? Кого они вообще волнуют? Ты себе не представляешь, какие там бабки были закручены, какие разборки были и каких людей в фундамент закатали!
– Отчего же. Очень живо представляю. Кстати, насчет разборок. Как тебе последние новости? У меня такое ощущение, что цитадель свободы слова превращается в клуб самоубийц. Это у них какие по счету похороны? Девятые? Десятые?
Самым обсуждаемым событием в российском, да и, пожалуй, международном медиасообществе было очередное заказное убийство в «Новой газете», на этот раз – двойное. В результате взрыва заложенного в редакционный автомобиль фугаса погибли сразу два заместителя главного редактора – один из основателей легендарного издания Сергей Кожеухов и занимавшийся спецпроектами Валерий Торчковский.
– Не понимаю, при чем тут свобода слова. – Фильштейн налил себе еще виски. – A la guerre comme a la guerre[7]. На информационном фронте без перемен. Каждый киллер должен быть готов к тому, что сам окажется на мушке. Такого объема заказухи, как в «Новой», ни в одной газете мира не было и не будет. Мой «МК» по сравнению с этим борделем – институт благородных девиц. Поэтому и иконостас у них такой. К тому же последние разборки, судя по всему, как раз внутриредакционные у них.
– Не понял, – удивился Кирилл. – Это что, шутка?
Лицо у Фили стало таким, будто он знает страшную пионерскую тайну, которую не откроет даже под пыткой, но если вдруг увидит, что эта тайна никому не нужна, немедленно всем расскажет.
– Шутка?! – Фильштейн уже был слегка пьян. – Самая упрямая шутка – факт. Сам подумай. За несколько месяцев до убийства сам знаешь кого капиталист-идеалист и олигарх-разведчик Лебедин становится совладельцем и главным спонсором «Новой». Наивные люди думают, что пятьдесят один процент газеты принадлежит коллективу издания. На самом деле двум ее отцам-основателям через офшор на Антильских островах. За свои типа тридцать девять процентов акций газеты, которые ничего не стоят, Лебедин заплатил два миллиона долларов, и они были тут же распилены так называемым коллективом. Экономика газеты с тех пор была устроена очень просто: зарплату и все расходы издания оплачивает из своего кармана миноритарий, доходы идут в тумбочку главных акционеров. А cash flow[8] там – ого-го! Иногда откроешь номер – ни одного непроплаченного материала. Входящий поток – где-то лимонов восемь долларов в год. Представляешь, сидят чуваки на таких шальных деньгах! Они мастера подобных комбинаций. Пиарщики вроде тебя. Только, извини, братан, покруче. Двигают на международном уровне свой бренд. А всякие там спонсоры – сначала Невзлин, потом Лебедин – попутчики.