– А! Молодец, что зашел. А то я уж собирался тебе звонить. Проходи, присаживайся. Разговор есть.
«Только не это. – От предположения у Потемкина подкосились ноги. – Сейчас скажет, что анализы хреновые, и запретит пить и курить. Ну почему именно сейчас!»
– Что такое, Владимир Николаевич? – робко спросил Кирилл, в глубине души надеясь, что его догадка ложная.
– Слушай, братец, ты там с анализами не мухлюешь, часом?
– В каком смысле?
– Ну как «в каком?». В смысле ты свои анализы-то сдаешь? Особенно мочу имею в виду, кровь-то у нас здесь берут.
Такого поворота Потемкин никак не ожидал. Дверь открылась, и в кабинет вошла медсестра из регистратуры. Она молча положила на стол Петрову пухлую потемкинскую амбулаторную карту и удалилась.
– Я вас не понимаю, Владимир Николаевич, – обиделся Кирилл. – Здесь же не медкомиссия военкомата и не ВТЭК. Зачем мне за свои же деньги самого себя обманывать?
Повисла пауза. Петров испытующе смотрел Кириллу прямо в глаза. Тяжело вздохнув, Потемкин осторожно поинтересовался:
– А что, все так плохо?
– Да нет, все как раз хорошо. Даже слишком хорошо. Неестественно хорошо! Это-то меня и смущает. Вот, смотри: – Петров открыл карту на том развороте, куда были приклеены листочки с результатами анализов. – Получается, у тебя организм тринадцатилетнего подростка. Причем не асфальтового мальчика, а какого-нибудь деревенского пастушка, который не знает, как выглядит двигатель внутреннего сгорания. А ведь ты взрослый мужик, всю жизнь в Москве живешь. Спортом никаким не занимаешься. Куришь, как паровоз, бухаешь. Небось, еще кокаин нюхаешь. Как такое может быть?
– Ну, насчет кокаина, это… как бы… – нерешительно возразил Потемкин.
– Да ладно! Знаю я вас, бекбедеров, как облупленных. – Петров махнул рукой и ткнул в карту: – Не верю я вот этому всему.
– Я вам клянусь, что сам анализы сдавал. Может, в лаборатории перепутали?
– Это вряд ли. Там система четкая. Хотя чем черт не шутит – и на старуху бывает проруха. – Петров задумался. – Сделаем вот что. Ты хотя бы мочу сдай опять, тогда видно будет. Отдыхать-то собираешься?
– Да вот, послезавтра вылетаю.
– Куда, если не секрет?
– На Сейшелы.
– Ол инклюзив?
– Типа того.
– Ясно, – вздохнул Петров. – Гептрал возьми с собой, пей по две таблетки три раза в день. И креон еще, двадцать пять тысяч, по две капсулы во время еды. Все, иди.
Петров выписал квиток-направление на анализ мочи и пожелал своему пациенту доброго здоровья. Потемкин спустился к машине.
– Все в порядке, Кирилл Ханович? – Гаврилов курил на солнышке около «ровера».
– Лучше некуда, – ответил Потемкин. – На работу поехали.
Всю дорогу Кирилл пребывал в раздумьях. История была действительно несколько странная. Никакого морального протеста в связи с недоверием Петрова у Потемкина не было – если бы он сам оказался на месте врача, у него возникли бы точно такие же подозрения. Однако Кирилл всегда старался найти разумное объяснение даже самым невероятным событиям. Поэтому, решив для себя, что в лаборатории «Юнимед» его пробирки перепутали с анализами какого-то парнишки, только что приехавшего с альпийских лугов к папе в австрийское посольство, он успокоился.
Уже в офисе Потемкин столкнулся с обожающим взглядом Евы и успокоился окончательно.
– Добрый день, Кирилл Ханович. Выписка по электронным билетам у вас на столе. Вылет в субботу, в 22.15 из Внуково. Вам что-нибудь принести?
– Кофе, Ева, пожалуйста. И соедините меня с Арсентьевым.
Потемкин зашел в свой кабинет и включил компьютер. Конверт с распечаткой авиабилета лежал у него на столе. Повертев слип в руках, Кирилл отложил его в сторону и принялся за своих баранов. Он вновь открыл вчерашнее письмо от TNY-production и запустил приложенный видеофайл. Громыхнул первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского. На видеоряде сменяли друг друга уверенные лица рабочих в цехах авиазавода, бескрайние колосящиеся поля с радугой над ними, дородные доярки, ломящиеся прилавки магазинов, идиллические малоэтажные поселки, снятые во французском Провансе, бороздящий небо президентский дальнемагистральный Ил-96 с выведенной вязью надписью «Россия» на борту. За кадром проникновенно вещал народный артист СССР Василий Лановой:
«Что такое „соль земли“? Это прекрасные люди, чьими руками и умом создаются богатства страны. Каждый из нас на своем посту работает на общее благо и может гордиться результатами своего труда. Посмотрите, как год от года преображается наш край! Мы вместе прошли через трудности и испытания. И вместе с нами несут свою парламентскую вахту посланцы Воронежской земли в Государственной Думе. Партия „Единая Россия“ не любит красивых слов. О ее представителях можно судить по делам. За четыре года приняты важнейшие законы, которые позволили защитить детство, позаботиться о старости, заложить надежную базу для рывка в будущее. Мы можем доверять этим людям, которые во всех своих поступках руководствуются интересами народа.