Сейчас Кирилл внимательно улавливал последние веяния. Тучи над режимом благородных донов явно сгущались. Пару лет назад, когда новый гетман Украины только начал закручивать гайки, Потемкин прочитал в «Украинской правде» любопытный комментарий какого-то помаранчевого политолога:
«Представления Виктора Федоровича о стабильности просты и бесхитростны – чтобы из котла не шел пар, нужно выбрать крышку покрепче, прижать ее поплотнее и усесться сверху. До поры до времени эта незатейливая методика будет работать, обеспечивая видимый порядок. Однако затем последует взрыв, который может оказаться фатальным не только для Януковича, но и для нашего общего государства».
Теперь все это казалось пророческим, и Кирилл видел, что пророчество может сбыться – хрупкая Украина не выдержит и развалится на части. Такого уровня ненависти на «національно свідомих» информационных ресурсах он не наблюдал уже давно. Спираль сжалась, и пассионарная Галичина была готова к бунту и могла увлечь за собой весь Северо-Запад. Потемкин начал читать какой-то очередной аналитический материал:
«Газоносний басейн Львівсько-Люблинської западини наразі вважається одним із найперспективніших у світі. За оцінками експертів обсяги видобутку сланцевого газу в Україні можуть досягнути 15–20 мільярдів кубометрів на рік…»[12].
– Бред какой-то, – пробормотал он. – А еще одним важнейшим источником газа является, само собой, дерьмо слонов, которые топчут поля своей «рідної Львівсько-Люблинської западини».
Потемкин отложил внутриукраинские расклады и взялся за нудное ремесло – писать «Обращение к клиентам и партнерам» для годового отчета «Газпромбанка». «Представляем вам отчет о деятельности нашего банка, – начал бойко строчить Кирилл. – Этот год стал временем серьезных испытаний для мировой финансовой системы. Кризис, который, как казалось, был уже преодолен, разразился с новой силой – на этот раз он постучался к нам через европейскую дверь…»
Довольно быстро управившись, Кирилл посмотрел на часы: 17.00. «Пора», – подумал он и покинул офис.
Византийский бонапартизм
Уютное заведение на углу Большого Черкасского и Старопанского переулков как нельзя лучше подходило для разговоров серьезных, облеченных полномочиями людей. Тихое место, с приятными бархатными диванами, приглушенным светом и понятливыми официантами располагало к неформальному и продуктивному общению. Спустившись в подвал, Кирилл проследовал в вип-кабинет, где его уже ожидал старый приятель. Лощеный подтянутый царедворец сорока трех лет расположился в углу и, судя по посуде и мохито на столе, что-то себе уже заказал.
– Хайль Гитлер! – весело бросил Потемкин, присаживаясь напротив.
– Дурак ты, – насупился Арсентьев. Он взял свой коктейль и с хлюпом высосал остатки. – Дошутишься как-нибудь. Чего будешь?
– Любезный! – проголосил Потемкин и тут же увидел официанта с бэджем «Алексей», который будто материализовался из воздуха слева от него. – Будьте так добры, виски Lagavulin со льдом, лимон и морс. Еще… – Кирилл задумчиво развернул пухлое меню, – холодец с хреном, жульен и вот эту оленину. На гарнир овощное соте. И соус брусничный принесите.
– А мне еще мохито и рыбку какую-нибудь… – ввернул Арсентьев.
– Буйабес не желаете? – обрадовался официант.
– Пожалуй.
– А форель на гриле?
Алексей кивнул.
– От этой французской ушицы я бы тоже не отказался, кстати, – заметил Кирилл.
Официант все записал и удалился. Потемкин расслабился и закурил.
– Не нравится мне это халдейское племя.
– Почему халдейское? – удивился Алексей.
– Не знаю… – Кирилл посмотрел на тлеющую сигарету. – Я так всю обслугу называю. Такое ощущение, что они постоянно держат камень за пазухой. Завидуют нам, считают, что сами ничуть не хуже, просто не повезло в лотерее жизни. Не преминут втихаря тебе в суп плюнуть. И вообще, притворщики почище нас с тобою.
Арсентьев встрепенулся:
– Ну, брат, не знаю, как у тебя, а я лично никакой не притворщик! И вообще, те волхвы, которые принесли дары младенцу Иисусу, были халдеями, к твоему сведению.