Кирилл не мог скрыть удивления:
– Лукашенко?
– А ты что, не знаешь?
– Неа. Расскажи.
Арсентьев отложил столовые приборы и раскинулся по дивану:
– В конце февраля девяносто девятого в Москве имело место заседание совета глав СНГ. Исполнительным секретарем СНГ, кстати, если помнишь, тогда был нынешний враг рода человеческого Березовский. В рамках заседания у Ельцина была на даче встреча тет-а-тет с Лукой. Наш гарант тогда расчувствовался и сказал батьке, что вокруг измена, ни на кого положиться нельзя и что он хочет в своем стиле перевернуть шахматную доску. В общем, пообещал, что сделает его преемником. Борис Николаевич любил такие загогулины. Предложил провести аншлюс Белоруссии и назначить Лукашенко премьер-министром новой империи. Он таким макаром хотел решить проблему священного союза Лужкова и Примакова со Скуратовым, которые его гнали по флажкам, как волка на охоте. И коммунисты бы от такого варианта писали кипятком. Батька поверил, поклялся всем, чем только мог, что будет служить верой и правдой, и реально начал готовить этот сценарий. Он даже белого коня подобрал, на котором собирался в Кремль въехать. В августе ему исполнялось 45 лет, и по плану Борис Николаевич должен был как раз объявить народу свою монаршую волю. Но, видать, передумал. Когда девятого августа он выступил и заявил, что преемником будет Путин, у батьки был такой шок, что он потом месяц не мог оправиться. Говорят, даже с выпивкой развязал. С тех пор у ВВП на белорусском направлении сплошной геморрой.
– Да уж… Веселая история, – задумался Кирилл. – Не случайно батька теперь так Лужка поддерживает. Тандем обиженных недомономахов.
– Они теперь, ты не поверишь, на Кремль порчу насылают, – насупился Алексей. – Лена колдунов своих подключила. Темная баба, весь трудовой путь: завод «Фрезер» – секретарша – жена-домохозяйка, только домохозяйство было размером с МКАД. Теперь у них реальный центр влияния, причем с неограниченными финансовыми возможностями. Ты ведь знаешь, какая разница между полевой мышью и Микки-Маусом.
– Пиар, – вздохнул Потемкин.
– Он, родимый. А пиарятся они неплохо. Сразу видно – профессионалы работают. У нас же все наоборот. Сколько на Лужка компромата здесь вылили! А хоть бы хны, даже обратная реакция пошла. К тому же, по нашим данным, он готовит массовый подкорм плебса хлебом и зрелищами. Адресная раздача милостыни бедным, но электорально активным группам – пенсионерам, инвалидам, студентам. От ста долларов на руки, объем благотворительного фонда – несколько миллиардов. Представляешь, что будет? Месседж такой: да, мухлевали мы с женой, каюсь, но все не для себя, а как Юрий Деточкин – во имя несчастных детей российских. Причем аналогия прямая: каждому сироте откроют в фонде счет. По нашей информации, он под это дело собирается даже формально развестись с Батуриной, забрав себе половину нажитого непосильным трудом добра. Как бы отречься от темного прошлого.
– Гениально, черт! А что вы его просто не запрете-то? – Кирилл скрестил средние и указательные пальцы в решетку и посмотрел сквозь нее на собеседника.
– Нельзя, Кира. Он же у нас орденоносец. Полный кавалер «Заслуг перед Отечеством». Старый человек опять же… Если по паспорту.
– Ну так расскажите тогда, кто он есть на самом деле! Вот и сказке конец.
– С ума сошел?! Представляешь, какой скандал? Мало того что мэр Москвы, основатель «Единой России», – педофил, так получается, что несколько лет городом рулил непонятно кто, все его подписи недействительны. А там такие бабки закручены, что лучше даже не думать. Он ведь не все себе, делился же, понятное дело.
– Ну и что же вы собираетесь делать? Цугцванг получается.
Арсентьев внимательно посмотрел на приятеля, снял с колена салфетку и положил ее на стол.
– Пойдем выйдем, воздухом подышим, а то ты тут накурил.
Потемкин привык к тому, что Алексей мог себе многое позволить, так как был у Славы на особом счету. То есть Арсентьев прекрасно отдавал себе отчет в том, что все стены имеют уши, – даже такие проверенные стены, как в этом кабинете «Старой площади». Но он относился к этому снисходительно, поскольку находился в другом измерении по отношению к людям из здания на Лубянской площади. Поэтому его предложение означало, что потемкинский друг решительно не желает, чтобы кто-нибудь узнал, что именно он сейчас скажет. Кирилл последовал за Арсентьевым на улицу. Они вышли на покрытый тенью узенький Большой Черкасский и медленно двинулись в сторону клуба Che, пошаркивая кожаными подошвами туфель по сухому летнему тротуару.