— Всё ради тебя, пупсик, — подмигнул Нико, отпивая шампанское.
Лев, коротко рассмеявшись, продолжил:
— Как говорится в одной буддистской книжке, что мне дала Сашка: "Светом внутри надо делится". А я хочу поделится своей радостью с моими друзьями и любимой девушкой. — Парень посмотрел на меня и нежно улыбнулся. Я ощутила нарастающее тепло внутри и тоже расплылась в ответной улыбке. — И да, я рад видеть и тебя, Нина. Надеюсь, ты привыкнешь к нашей компании.
— Спасибо, что позвал, — кивнула она.
— В общем, — продолжил Лев, — я поднимаю бокал за каждого из вас. За мою семью.
Род поднялся с места, поднял бокал и лаконично сказал:
— За семью.
Нико подскочил с места и тоже продекламировал:
— Люблю вас, придурки. Но да, за семью.
Следом встала и я, а затем и Нина. Звонко чокнувшись бокалами, мы сделали по глотку и уже с более расслабленными минами сели за стол. Мой стул вплотную придвинули к другому; сильные руки заключили меня в объятия, а затем я услышала шепот:
— Детка, может на несколько минут оставим этот праздник жизни?
— Заманчивое предложение, — улыбнулась я, кладя голову на его плечо. — Но давай ещё побудем здесь.
Правда, когда Нико принёс из своей машины сюда какой-то самогон (виски) по семейному рецепту его мамы-ирландки и сказал, что сам её делал, то я очень сильно пожалела, что не согласилась на предложение Льва.
Нет, никаких приключений не было, но после этой "чудесной" жидкости мы лежали в кроватях три дня. Не от похмелья, а от отравления. Только Нине было нормально, так как она не пьёт, а мы вчетвером страдали. Нико клялся, что ничего опасного не добавлял. Но проклятий парень получил столько, что и жизни не хватит, чтобы они все исполнились. Решили, что теперь даём алкоголизму бой.
Сколько бы ошибок мы не совершали, но это всё неважно, ведь рано или поздно и день для улыбки будет. Нужно просто жить, а главное — чувствовать, что действительно живёшь.
Эпилог
Десять лет назад
Саша
Ох, уж эти дурацкие автобусы.
Это единственная мысль в моей голове раздражала и злила, и именно она мне не давала расплакаться. Тяжелый пакет оттягивал руку, из-за чего плечо спустя десять минут заныло тупой болью, а злобные тётки с важным видом толкали меня, когда выходили из автобуса.
Волосы выбились из хвостика и прилипли к моему потному лбу. Ничего, ещё две остановки и я поправлю и волосы, и курточку. Вроде на улице дождик не сильно идёт.
Если честно, то я никогда не ездила одна на кладбище и мне было немного страшно. Но мама с папой снова начали ругаться, из-за какого-то Жени. До этого мне мама сказала подготовить пакет с едой, взять перчатки и мотыжки, чтобы прибраться на могилах, но потом пришёл папа и в общем… всё получилось, как сейчас. А я решила съездить одна, ведь Троица же. Да и бабушка с дедушкой обидятся, что кто-то из нашей семьи не был на кладбище в этот праздник.
Я тяжело вздыхаю. Тяжело быть всё-таки взрослой. Но когда я вырасту у меня точно будет машина. Долой автобусы, да здравствует личный комфортный транспорт без злобных теток.
Через минут десять я, наконец, вырвалась из автобуса, вдыхая в себя свежий и прохладный воздух. Уже начали сгущаться сумерки, но я отважно двинулась к воротам кладбища. Я же недолго буду. Мне просто надо чуть-чуть почистить участки, где лежат бабушка и дедушка, может, смогу найти прадедушку и положить еды у надгробий и всё. Быстро и, может, мама не будет меня сильно ругать.
Включив фонарик на своём телефоне, я пошла прямо, ища глазами кривую берёзку, у которого мне нужно завернуть налево. Пройдя метров тридцать, я нашла кривую берёзку и пошла дальше.
Вышла к свежескопанной могиле, у края которой сидели парочка здоровых ворон. Блин, большая всё-таки могила. Я осторожно начала идти у края могилы, пытаясь не поскользнуться и мокрую глину.
Сзади раздался какой-то шорох и скрежет. Я ощутила, как волоски предательски на руке встали дыбом, а дыхание участилось. Нет, я не верю во всякие ужастики, но в темноте, на кладбище, где каркали вороны… Стало жутко и вспомнились все те дурацкие страшилки из фильмов и книжек.
Тихо и медленно я двинулась дальше, как вдруг на меня с ненормальным карканьем налетела ворона и из-за ближайшего памятника выскочила длинная тень с потусторонним воем:
— У-у-у-у-у!
— А-а-а-а-а-а! — завизжала я на всё кладбище, чувствуя как нога в резиновом сапожке всё-таки соскользнула с глины в пустоту, а следом и всё моё тело.