Ты ненавидишь желтый цвет, но обожаешь синий. Когда у тебя наступали критические дни, ты не могла встать и просила нашу домработницу купить прокладки. Их покупал я, как и те обезболивающие, что ты пьешь. Я до сих пор помню название тех прокладок, кстати. Ты все еще помешана енотах, так как у тебя висит на рюкзаке брелок в виде енота и мягкие игрушки в квартире. Нервничая, ты подносишь руку к лицу, чтобы никто не видел румянца и выражения твоих глаз. Тебе не нравится отдых на море, но очень нравятся горы. С семнадцати ты покупаешь лишь одни духи от "Донны Кораны". А музыку в наушниках ты обычно слушаешь с закрытыми глазами и чему-то улыбаешься, словно умалишенная. Подозреваю, что в этот момент ты уходишь в свой созданный мир и…
— Хватит, — тихо говорю я, с силой прикусывая нижнюю губу. Что-то в груди затрещало.
— Ты никогда не говорила плохого ни про моих бывших, которые хотели тебя задеть в этом доме, ни про меня и теперь свою мать, — словно не слыша меня, продолжил он. — До сих пор веришь в эту буддистскую хрень, что ненависть и злость — порождает лишь это. Ты думаешь, что сейчас, когда ты перестала быть полноватым подростком, то заслуживаешь любви мамы и что многие поэтому хотят общения с тобой. Это не так, Громова. Димка это знал, как и Нико, даже Род и Аверин. Я тоже. Правда, я думал, что это просто дружеская забота. Мы всегда друг друга выручали, поэтому ты сейчас здесь со мной. А я не жалею, что десять лет назад помог вытащить чумазую и зареванную девочку в красной куртке из свежескопанной могилы.
— Так я из-за того, что ты меня напугал туда и свалилась, — ехидно произнесла я, вспомнив тот холодный ноябрьский вечер.
— Но я сразу же организовал спасательную миссию. В общем, есть что рассказать героического потомкам, — парировал гордо Лев. — В любом случае, Саш, я не жалею.
Парень быстро раскрыл дверь машины и вышел на улицу. Я проследила за тем как он быстро зашел в подъезд. Что-то давно забытое и очень теплое клокотало в сердце. Всё что назвал Лев я никому, кроме Димы, не могла сказать, а он оказывается всё замечал.
Сжав ключи в кулаке, я тихо прошептала:
— Я тоже.
Не прошло и десяти минут, как Ельский вышел из подъезда в сопровождении полицейских с двух сторон. Неожиданно что-то блеснуло в свете на руках парня… Наручники?! Зачем наручники?!
Откровенная тревога и страх захлестнули меня. Выскочив из машины, я подбежала к этому конвою, придумывая на ходу достойную меня легенду.
— Простите, уважаемые, но по какому поводу вы увозите Льва?! — истеричным голосом какой-то скандальной дамочки воскликнула. Вроде, получилось искренне.
Мужчина возмущенно посмотрел на повисшую меня на его плече. Лев воздел глаза к небу, но уголок губы дернулся в улыбке.
- Гражданка, мы отвозим преступ…
Но новый приступ внезапно возникшего актёрского мастерства поглотил меня. Я трагично всхлипнула и замахнулась рюкзаком… который прямохонько опустился на голову Льва.
— Преступника, значит?! — взвизгнула прищемленной между дверьми чихуахуа я, снова замахиваясь своим верным оружием. — То есть, после трёх недель безвылазного роскошного времяпровождения в постели, я должна идти рожать, пока ты будешь прохлаждаться на нарах, бездельник?! Ты обещал на мне жениться! Где штамп в паспорте, а?! И где моё кольцо?!
Лев поперхнулся от смеха, но вовремя взял себя в руки, пока полицейские пытались восстановить барабанные перепонки.
— Любимая, в твоём положении вредно волноваться, — полным заботой голосом произнёс он. Даже к животу руками потянулся.
— Это ты будешь волноваться, если через неделю не полетят над нами белые голуби и не крикнут твои дружки, такие же лентяи и повесы: "Горько"! — рявкнула я, сбрасывая его руки со своего животика. — В итоге, мне и квартиру надо искать, и свадьбу организовывать, не говоря о коляске! Ты кроватку купил вообще?! Почему я должна всё взвалить на себя?! Мне что одной всё это нужно? — всхлипнула громко я.
Так, главное — не заржать, иначе те слёзы, что у меня текут из глаз — не сочтут за слёзы брошенной и беременной женщины. Хотя, судя по тому, что Лев сам весь покраснел и с силой закусил губу, то и он еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Полицейские сочувственно покосились на Льва. А ему-то что сочувствовать?! Это я иду рожать, и я остаюсь без свадьбы и мужика, который должен мне помогать!