— Не хочу быть пессимистом, но… Ельский, тебе через месяц двадцать четыре! Куда тебе прогрессировать-то?
— Вообще-то, я ожидал хоть какой-то поддержки, — немного обиженно произнёс Лев, складывая руки на груди.
Я заправила локон за ухо, посмотрела на него и… и поняла, что действительно им горжусь! Ведь я сказала только один раз, что он ничего в жизни не заработал, а Лев запомнил и всё равно решился уже. Сам. А кто в таком возрасте пожелает идти снова учиться?
В груди нечто противно заныло. Нет, не от нежности, а от тоски. Я осознала, что за эти недели так соскучилась по работе. Да, отдыхать и бездельничать хорошо, но я хочу снова работать и охотиться за знаменитостями, писать полуправдивые статьи и будоражить ими чужой ум, а так же влипать в забавные приключения с Димой.
— И я, естественно, тебя поддерживаю, — улыбаюсь я, подходя к нему. — Хотя, буду честной, ещё долго буду шутить над тобой. И всё же… с чего ты решил снова пойти учиться?
Лев облокотился об капот джипа, взглянул на небо и вытащил пачку сигарет из карман. Затем посмотрел на меня и убрал сигареты обратно в карман.
— Что ни говори, но Илья и отец — правы. И да, мне это тяжело признавать. Хочется завоевать уважение. Не только папы, но и твоё. Думаешь, я не видел твоего взгляда за эти два дня после того, что произошло на крыше? — Лев заглянул мне в глаза. — Ты думала: а бросит или нет, когда он, то есть я, получил, что хотел? И, сдаётся мне, до сих пор думаешь.
Я опустила глаза на носки кроссовок. Не думала, что он заметит. Ельский, как ветер и мало кто знает, что у него на уме.
— Но я понимаю. Сам думаю: а не свалит она, поняв, что реальность не совпала с ожиданиями? — усмехнулся Лев.
Смотрю в серьёзные темно-зеленые очи и… неожиданно для себя смеюсь! Парень вздёрнул бровь, не сводя со смеющейся меня глаз.
— Блин, Ельский, а у нас с тобой нехилые комплексы, оказывается! — хохотнула я, протирая пальцами заслезившиеся глаза.
Так как Лев был недалек от юмора, то вскоре тоже поддержал с улыбкой:
— Я думаю нам нужен психотерапевт, Саш. Разляжемся на диванах, будем выговариваться и в обнимку рыдать.
— То есть к батюшке на исповедь ты не хочешь, а к психотерапевту рыдать — тут как тут? — хихикнула я, живо представив эту картину.
— Бурундушка ж ты моя, чтобы идти на исповедь — нужно иметь хоть какие-то страшные грехи и раскаяться в этом, а у меня таковых нет, так как я ангел, — чуть ли не пропел Лев, залезая на переднее сиденье, а я же влезла на водительское.
Закатываю глаза, надеясь, что меня мироздание услышит и подарит этому человеку хоть немного скромности.
— Ага, ангел зла, у которого уже в аду есть личный Зал Славы, — иронично говорю я, заводя машину. — И я не пойду с тобой к психотерапевту.
— Почему?
— После нас психотерапевту понадобится психотерапевт. А я не могу взять такой грех на свою душу. В отличие от тебя, грешника, я забочусь о том, чтобы моя душа смогла непременно попасть в райские сады, — благочестиво произнесла я, чуть не перекрещиваясь.
— Ты — православная буддистка. Извини, но уже за этот факт тебя отправят в котёл рядом с моим Залом Славы, — фыркнул Лев, прикрывая глаза.
— Моя душа многогранна, — отпарировала я, выезжая на дорогу.
Лев большую часть дороги проспал, пока я вела машину. Был бы Димка он сказал так: "Молодец, курочка. Отожми машину, а прицепом пойдёт и мужик". В Анапу упер… и без меня. Мы собирались в сентябре все втроем поехать в Египет. Интересно, почему Виталика с собой не взял и при том так резко? Нужно будет потом позвонить и спросить.
Уже в моей квартире, я пошла на кухню, где сделала себе кофе. Лев сразу же направился в сторону спальни. Затем приняв душ и переодевшись в любимые шорты и одну из своих широких футболок, я посмотрела на спящего парня. Обнаженная смуглая грудь спокойно то вздымалась, то опадала, что свидетельствовало о глубоком сне. Присев рядом, я посмотрела на такое безмятежное выражение его лица. Даже сквозь сон он улыбался, но это была какая-то мальчишеская улыбка. Влажные волосы цвета темного шоколада спутались.
Я легла рядом, разглядывая каждую черточку его лица. Затем не удержавшись, я провела указательным пальчиком по лбу, скулам и губам, очерчивая их контур. Осматривая его, мои веки непроизвольно начали закрываться, а сон поглощать разум. Один раз я проснулась, когда мужская рука осторожно притянула меня к себе, крепко прижимая спиной к горячему телу, и собственнически обняла, но прежде укрыла одеялом мое тело.