Сергей улыбнулся и нахмурился, не без труда запретив себе вспоминать обстоятельства. Он потянулся, чтобы расправить затекшие мышцы и суставы, тряхнул головой и посмотрел в иллюминатор. Действительно садимся.
Сергей повернулся к пацану и отметил:
— Вот и все, а ты боялась.
Пацан, искоса рассматривавший медленно проворачивающуюся под крылом огненную Москву, помолчал и ответил слегка удивленно, но спокойно и как будто с жалостью:
— Чего тут бояться?
— Правильно, — согласился Сергей. — Самолеты — самый безопасный вид транспорта. На машинах в разы больше бьются. Я просто решил, что ты впервые летишь.
Он был готов к тому, что пацан нагрубит или вообще не ответит. Но тот, покривившись, сказал:
— На таком — впервые.
Ты в какой деревне ховался столь звонкий и малоразвитый, что от семьсот тридцать седьмого уберегся, чуть не спросил Сергей с веселым изумлением, но спросил, конечно, другое:
— И как тебе?
— Да так. Тихий слишком. Как понарошку все.
За иллюминатором взвыли закрылки. Сергей ухмыльнулся и уточнил:
— А как надо, чтобы как в кукурузнике или в этом, «Фантоме»?
— Вы на «Фантоме» летали? — спросил пацан со странноватой и, скорее, неодобрительной интонацией.
Дурной какой-то, подумал Сергей, но все-таки пояснил:
— Кто ж на нем летал-то. Нет, конечно. Я ж не американец, слава богу, и не военный. Хотя на военных полетать пришлось — когда как ты был или чуть старше.
— На «Дельфине» или «Альбатросе»?
Сергей медленно сказал:
— На «Альбатросе» немножко, но в основном на отечественном…
Пацан кивнул и понимающе резюмировал:
— Пятидесятом, ага.
— Ну, почти — пятьдесят втором, — сказал Сергей, как будто извиняясь, и разозлился на себя и на пацана, перед которым он вдруг вздумал оправдываться в том, чем гордиться надо: — И это потом уже. С Ног-Юртом у меня не срослось, а в авиашколе только «Як-52» были. Да и кто бы нас, мелких, без инструктора в одноместный пустил.
Пацан медленно повернул голову. Сергею показалось, что зрачки у него распахнулись во всю радужку и тут же съежились в острие иглы, но пацан моргнул и сказал, будто с трудом припоминая:
— Для «Пионера» первые отряды вроде всерьез готовили, некоторых даже на миговские «спарки» сажали, говорят.
— В смысле для «Пионера»? — не понял Сергей. — Это американский же вроде спутник был или станция, а я, повторяю, не американец. Или ты про магнитолу?
Пацан молча смотрел на него. Сергей, теряясь, продолжил:
— Или про журнал? Не, в «Пионере» про самолеты точно ничего не было, про кораблики было, но это не в «Пионере», а в «Костре» — это тоже журнал такой детский был, ты не знаешь. Хотя, я смотрю, увлекаешься, да?
Пацан так и смотрел.
— А, ты понять просто не можешь. Ног-Юрт — это Ногайский Юрт, такая авиабаза засекреченная, и там же космодром для спутников был при совке. Я в детстве туда чуть на испытания не поехал, типа «Зарницы». Отряд будущих летчиков-космонавтов, и все пацаны типа тебя — ты, кстати… Ну вот, там предполагалась специальная смена в «Артеке», всякие кроссы, ныряния, центрифуги — и самолеты даже: и пилотировать, и с парашютом прыгать. Официально про это не говорили, конечно, но намеки были. А я потом уже узнал, что самых лучших должны были в Ног-Юрт послать, в отряд настоящих космонавтов. Но все в последний момент отменилось. Нас в простой лагерь заслали — на море, но не в «Артек», конечно. Ну, какие, правда, из пацанов космонавты? Так ведь?
Сергей улыбнулся, надеясь, что улыбка не выглядит жалко. Опять под кадыком набухла и сжалась совсем детская обида на людей, которые поманили чудом и мечтой — и не дали.
Пацан, кажется, этого не заметил. Он прижался затылком к спинке кресла и скомандовал:
— Касание, прямо сядьте.
Сергей обалдело повиновался, и шасси тут же ударили в бетон, ухватили полосу и понесли по ней «боинг» — уже не прыжком, а катаньем. Впереди жидко похлопали. Сергей снисходительно пояснил:
— Посадки давно на автоматике, пилотам просто запрещено в управление соваться — кому аплодировать-то?
— Давно на автоматике, — повторил пацан с прикрытыми глазами. — Посадки на автоматике, автоматика импортная, самолеты заграничные. Своих нет. Ни самолетов, ни взлетов, ни автоматики, ни одежды.
— С бабушкой живешь, да? — уточнил Сергей, вытаскивая телефон и отключая авиарежим.
Разговор стал тухло неинтересным, а Карине требовалось написать: «Сели» — традиция такая. Кругом шумно вздымались пассажиры, чтобы выдернуть ручную кладь из рундуков над головами и десять минут тупо стоять в проходе. Генетически обусловленная тоска по очередям, не иначе.