— Чисто сработано! — присвистнул Фёдор. — Даже выслеживать не пришлось… Половина «Экстравцев» наверняка была в курсе, сколько миллионов ресторатор в ячейке запер… Жалко парня!
— Не то слово! Хотя многие не поверили в историю с ячейкой… Ларисины родители стали Яна обвинять, мол, дал надежду дочери, а потом и передумал! А Ян — он не такой! Он… он ещё и детскому дому помогал. Устраивал в нашем ресторане для сирот праздники. И двух пацанят усыновить пытался, только ему отказывали как холостяку… Но он всё равно их домой забирал и на отдых возил…
Официант замолк и посмотрел на часы.
— А дальше? Что было дальше? — нетерпеливо спросила Зина.
— Дальше… Лариса умерла. А заведение наше с прошлого года на торги выставлено. Ласточка какую-то подставную контору нашёл, и она — вроде как по соглашению с конкурсным управляющим — ресторан в аренду снимает до тех пор, пока кто-нибудь не выкупит. Весь город про это знает, вот и не ходит никто…
— Понятно, — Кольцов поднялся из-за стола. — Печальная история… Ну… держитесь! Думаю, справедливость восторжествует, и у вас появится хороший новый хозяин…
Напарники вышли из ресторана и направились к машине.
— Ян Крапивин, Ян Крапивин… Гуттаперчевый парень… — приговаривал Кольцов, отправляя Молину эсэмэс.
— Ты тоже об этом подумал? — спросила Зина. — Умение менять внешность…
— А то?!
— Думаю, скоро мы с Ласточкой познакомимся. Если моя гипотеза относительно «сплочённого коллектива» подтвердится, тогда сразу записывай туда Татьяну и Наталью Ким. Потому как…
— Потому как… — перебил Кольцов. — Если в бассейн «Эдема», надев шапочку и очки, нырял видоизменившийся Крапивин, то телохранительница сто процентов в сговоре!
— Какая проницательность! — съязвила Зиночка.
— Проницательность — не проницательность, но если мы на верном пути, то первый из десяти дней прошёл очень плодотворно.
— Приеду домой, допишу новую информацию в схему, — пообещала Зинуля.
— Ну-ну… Допиши! Кстати, а откуда слово такое — «клишник», что сие обозначает?
— Это очень интересная история, — Зиночка поудобней откинулась в автомобильном кресле и интригующе посмотрела на друга.
— Не томи! Расскажи!
— Как гласит легенда, в начале сороковых годов прошлого столетия директор венского цирка трижды отвергал настойчивые просьбы молодого и никому не известного артиста выступить на арене его заведения. Тогда парень пошёл на риск. Он, раздобыв обезьянью шкуру и маску, снова предстал перед несговорчивым администратором. Ужимки, сходство поз, походка, рост, непостижимая гибкость — всё было передано столь точно и с такой выразительностью, что присутствующие бились об заклад, утверждая, будто это самая настоящая обезьяна. После этого проситель был принят в труппу, а звали того юношу Эдуард Клишник. Он объездил весь мир, получая самые высокие в цирке гонорары. Его универсальная гибкость и творческая фантазия позволяли ему часто менять оформление номеров и образы. На афишах значилось: «Человек-лягушка», «Человек-змея»… Всё это было новым, невиданным и породило, как всегда бывает в таких случаях, массу подражателей, которых уже именовали не иначе как «клишниками».
— Класс! — восторженно протянул Фёдор. — Ну и если он стал богачом, думаю, начал молодёжь своему ремеслу обучать?