Сначала он увидел изможденное лицо Сани, бритого наголо, в профиль и анфас, отпечатки его пальцев, понял, что папку готовили, потому что не было дат, перевернул следующую страницу, собственноручные показания сына: "Виновным в предъявленных обвинениях не признаю, прошу разрешения обратиться к великому вождю советского народа генералиссимусу Сталину". Затем увидел протокол вербовки сына пражским гестапо — 19 апреля 1945 года; затем шли пять его донесений о работе чешского подполья с адресами, явками, паролями вплоть до 26 апреля, затем была подшита справка гестапо: "По информации агента Шмель арестован руководитель Пражского городского комитета коммунистов Ян, он же Йожеф Смрковский…"
Стоп! Смрковский был арестован перед моей поездкой в Линц! О такого рода победах нам в РСХА сообщали, значит, мне суют липу…
— Дело в том, что указание завербоваться к нацистам дал сыну я, — Исаев поднял глаза на Малькова, словно бы Аркадия Аркадьевича не было рядом с ним. — Он был денщиком полковника военной разведки Берга, связь с РСХА была ему необходима как прикрытие…
— Значит, вы дали ему право предавать гитлеровцам товарища Смрковского, члена ЦК братской партии? — спросил Аркадий Аркадьевич. — Я не могу в это поверить…
Исаев папку захлопнул, брезгливо ее отодвинул от себя:
— Вы не учитываете меру моей информированности… Я знал, когда взяли Смрковского и кто руководил операцией по его захвату… Вы забыли, что я был не кем-то, а штандартенфюрером СС… Если вы намерены так же работать процесс против Валленберга, вас ждет мировой скандал…
Аркадий Аркадьевич взял папку, запер ее в сейф, сел за стол, на свое рабочее место, потер ладонями лицо и бесстрастно поинтересовался:
— Вас надо понимать так, что вы отказываетесь помочь нам?
— Повторяю: до тех пор, пока я не получу встречи с сыном, пока он и Александра Гаврилина не будут освобождены, я палец о палец не ударю.
И тут заговорил Мальков:
— Я хочу отметить ряд ваших ошибок, Аркадий Аркадьевич… Во-первых, вы просили Исаева помочь нам… Это неверно… Речь идет о помощи Родине, большевистской партии, советским людям, которые до сих пор живут в Белоруссии и на Смоленщине в землянках, а денег, чтобы построить им дома, можно просить лишь у шведов… Во-вторых, вы употребили слово "ультиматум” вместо того, чтобы назвать вещи своими именами: "наглость"… В-третьих, мы не вернем очки Исаеву, как вы пообещали, до тех пор, пока он не начнет работать… Если же он не начнет работу по Валленбергу и не заявит об этом сейчас, немедля, в моем присутствии, я попрошу дать мне те материалы на него, которые у вас есть… Они подобраны? Или вы все это время играли с ним в вашу обычную христову доброту?
— Мы не подбирали документы, — откашлявшись, ответил Аркадий Аркадьевич. — Я был убежден в партийной дисциплине Исаева, как-никак старый чекист…
— Если он старый чекист и вы убеждены в его партийной дисциплине, какое вы имеете право держать человека в камере?! — Мальков даже пристукнул пухлой ладонью по ручке кресла. — Вы обязаны извиниться перед ним, уплатить ему компенсацию и выдать квартиру… Почему вы не сделали этого?! Отчего нарушаете Конституцию?! Кто дал вам право на произвол?!
— Товарищ Мальков, разрешите до… — начал было Аркадий Аркадьевич сдавленным, тихим голосом…
— А что вы мне можете доложить? — так же бесстрастно, но прессово-давяще продолжал Мальков. — Что?!
Аркадий Аркадьевич снова открыл сейф, делал он это теперь кряхтяще, с натугой, достал несколько маленьких папочек и, мягко ступая, чуть ли не на цыпочках, подошел к Малькову:
— Это неоформленные эпизоды…
Не скрывая раздражения, Мальков начал листать папки, одну уронил; Аркадий Аркадьевич стремительно поднял ее; первым порывом — Исаев заметил это — было положить ее на колени Малькова, но колени были женственные, округлые, папка не удержится, соскользнет, конфуз, руководство еще больше разгневается, решил держать в руках…
Не поднимая глаз от папок, Мальков спросил:
— В Югославии, в сорок первом, ваш псевдоним был Юстас?
Исаев снял очки, положил их на стол, потер лицо, разглядывая стены кабинета, — Маркс, Сталин, Берия; на вопрос, обращенный в пустоту, не ответил.