— Я вас спрашиваю или нет?! — Мальков повысил голос и поднял глаза на Исаева.
— Простите, но я не понял, к кому вы обращались, — ответил Исаев. — У меня еще пока есть имя… Имена, точнее говоря… Да, в Югославии я выполнял задания командования также под псевдонимом Юстас.
Мальков зачитал:
— "Единственно реальной силой в настоящее время является товарищ Тито (Броз), пользующийся непререкаемым авторитетом среди коммунистов и леворадикальной интеллигенции…" Это вы писали?
— Да.
— Настаиваете на этом и сейчас?
— Конечно.
Мальков протянул вторую папку Аркадию Аркадьевичу:
— Дайте ему на опознание подпись… Если опознает, пусть подтвердит.
Аркадий Аркадьевич быстро подошел к Исаеву, положил перед ним папку, в которой была сделана прорезь, вмещавшая в себя немецкую подпись — "Штирлиц".
— Ваша? Или фальсификация?
— Моя.
— Удостоверьте русской подписью.
— Сначала я должен посмотреть, какой текст я подписывал.
— При чем здесь текст? Речь идет о подлинности вашей подписи.
— Я ничего не подпишу, не посмотрев текста…
Аркадий Аркадьевич открыл папку: подпись была на чистом листе бумаги.
Исаев перечеркнул подпись, расписался заново и приписал "подпись верна, полковник Исаев", поставил дату и место — "МГБ СССР".
Как только Аркадий Аркадьевич отошел от Исаева, Мальков поднял над головой третью папку:
— "Обязуюсь по возвращении в СССР работать на английскую разведку с целью освещения деятельности МГБ СССР, полковник Исаев (Юстас)”. Это что такое?! Чья подпись?! Чья бумага?! Английская бумага и ваша подпись!
— Вам же прекрасно известно, что это фальсификация Рата, так называемого Макгрегора, — ответил Исаев. — Я не очень понимаю, зачем вам обставляться фальшивками? Никто не знает, что я вернулся, шлепните без фальшивок — и концы в воду…
Мальков ответил с яростью:
— Тогда нам придется шлепать и вашу бабу! Вы же хотели с ней повидаться?! Помните немецкую пословицу: "Что знают двое, то знает и свинья”?! А какие у нас есть основания ее расстреливать?! Нет и не было! Тянет на ссылку!.. А сейчас придется выбивать решение на ее расстрел! — он обернулся к Аркадию Аркадьевичу. — Все душеспасительные разговоры с ним кончать! Или в течение недели выбейте из него то, что надо, или готовьте материалы на Особое совещание, я проведу нужный приговор…
И, резко поднявшись с кресла, Мальков пошел к двери; Аркадий Аркадьевич семенил следом, всем своим видом давая понять малость свою, растерянность и вину.
Обежав Малькова, Аркадий Аркадьевич распахнул дверь, и тут Исаев громко сказал:
— Деканозов, стойте!
Реакция Деканозова, называвшего себя Мальковым, была поразительной: он присел, словно заяц, выскочивший на стрелка.
— Выслушайте, что я вам скажу, — требовательно рубил Исаев. — И поручите так называемому Аркадию Аркадьевичу выключить микрофоны — для вашей же пользы: работая с Шелленбергом, я прослушивал часть ваших бесед с Герингом и Риббентропом, а также с Ниночкой…
Деканозов медленно выпрямился и коротко бросил Аркадию Аркадьевичу:
— В подвал, расстрелять немедленно, дело оформите потом, — и снова открыл дверь.
Исаев рассмеялся — искренне, без наигрыша:
— Мой расстрел означает и ваш расстрел, Деканозов, потому что моя одиссея, все то, что я знал, хранится в банке и будет опубликована, если я исчезну окончательно… Сядьте напротив меня, я вам кое-что расскажу — про Зиночку тоже…
— Молчать! — Деканозов сорвался на крик; кричать, видно, не умел, привык к тому, чтобы окружающие слышали его шепот, не то что слово. — Выбейте из него, — сказал он заметно побледневшему Аркадию Аркадьевичу, — все, что он знает! Где хранится его одиссея?! Принесите ее мне на стол. Срок — две недели, — и он снова распахнул дверь.
— Деканозов, — усмехнулся Максим Максимович, — возможно, вы выбьете из меня все, я не знаю, как пытают в том здании, где не осталось ни одного сотрудника Дзержинского, но каков толк? Заранее обговорено, что рукопись вернут только мне в руки, в Лос-Анджелесе, один на один. И если мои друзья не получат моего приглашения — они, кстати, стали и нашими друзьями, ибо поверили мне, — и не проведут месяц у меня в гостях, в моем доме, — они опубликуют то, что я им доверил. Ключ от моего сейфа в банке у них, отдадут они его только мне — в присутствии адвоката и нотариуса… Моя подпись на любом письме, если вы заставите меня его написать, будет сигналом к началу их работы… Хотите, чтобы я процитировал отрывок из вашей беседы с Герингом, которому вы передавали устное послание Сталина? Вы не учли, с кем имеете дело, Деканозов… Меня послали на смерть — к нацистам… И я уже умер, работая в их аппарате… Но там я научился так страховаться, как вам и не снилось… Вы ломали честных и наивных людей… А меня национальный социализм Гитлера научил быть змеем, просчитывать все возможности. Я не думал, что мне придется применять этот навык у своих… Отныне я не считаю вас своими… Я вас считаю партнерами… А теперь можете идти, я сказал то, что считал необходимым…