Через четыре года часть лучших мастеров начала трудиться на строительстве Ново-Иерусалимского монастыря в подмосковной Истре. Одним из главных мастеров стал Петр Иванович Заборский — «золотых, серебряных и медных, и ценинных (ценина — фарфор, керамика — О. Ж.) дел и всяких рукодельных хитростей изрядный изыскатель».
В 1666 г. после ссылки Никона мастера из Истры переводятся в Московскую Оружейную палату. Вскоре ремесленники московской Гончарной слободы начинают выпуск изразцов не хуже «оружейных». В то же время появляются местные умельцы по части изразцов в Костроме, Ярославле, Вологде, на Русском Севере.
Из изразцов складывали печи «ценинные», «муравленые», «образчатые». В плане они были четырехугольные или круглые. Конечно, они становились главенствующим элементом палат и хором.
Белые плитки с синей росписью на голландский да шведский манер так понравились когда-то Петру I, что решил он наладить их выпуск в России. Такие изразцы оставались в русской моде весь XVIII в.
Правда, к концу XVIII в. стиль классицизм внес в искусство изразца уравновешенность композиции и строгость рисунка. Появляются печи, покрытые чисто белой эмалью с тончайшими керамическими рисунками, напоминавшими кружевную вышивку. Невестой, облаченной в роскошное платье, смотрелась такая «фаянсовая» печь в интерьерах богатых особняков. Топки к таким печам по возможности делались из непарадных комнат или из коридора.
Иногда мастера при кладке печи могли переусердствовать по части архитектурных излишеств, сделать печь на потребу не всегда разумной моде — с обилием ваз, балясин и других дополнений, не свойственных традиции. О таких печах архитектор, художник, поэт и музыкант середины XVIII — начала XIX в. И. А. Львов ехидно сказал: «Печи вазами столь же безобразны, как и вазы печами».
А в моду входили то печи-колонны, то печи-пушки, то печи-обелиски. Нашли своих почитателей здравствующие в русских селах и поныне «голландки» и «шведки». И все же уже известный нам И. Свиязев отмечал: «Очаг и вертел удовлетворяют всем потребностям англичанина, а для русского человека необходима еще русская печь для кулебяки, щей, крутой каши и квасу, который нельзя хорошо приготовить на очаге».
Увы, со временем россияне стали отходить от исконной кулинарии, где одно из обязательных условий приготовления блюд — долгое и медленное томление, которого можно добиться именно в русской печи.
Камин в русском стиле. Мастерская в Абрамцево. Конец XIX — начало XX в.
В 70—90-х гг. XIX в. в подмосковном имении Абрамцево, принадлежащем крупному промышленнику, знатоку русского искусства И. И. Мамонтову, существовала гончарная мастерская. В ее работе принимали участие известнейшие русские художники и скульпторы — В. Васнецов, В. Серов, А. Матвеев, К. Коровин, С. Чехонин, А. Головин, М. Врубель.
Абрамцевских творцов «вдохновляли» образцы изразцов XVII–XVIII вв., поэтому даже созданные по их проектам камины выглядели подчас как старинные русские теремки.
«Печь нам — мать родная», — говаривали в народе. А еще говаривали, что на печи все красно лето, что добрая-то речь — коль в избе есть печь, что уж лучше хлебом не корми, но с печи не гони. Поэтому никогда не мог западный камин заменить русскому поселянину печь-матушку.
А в сказках ездил на печи к царю Емеля, 33 года просидел на ней Илья Муромец, пыталась зажарить в печи Баба-Яга Иванушку, а Аленушка получила помощь от печки только тогда, когда согласилась отведать ее пирожки — уважила.
В старину все уважали и печь и печников. А как же иначе? Ведь каких только обязанностей не было у печи: она и обогревала, и готовила, и мыла, и болезни лечила, и спали тоже на ней, вот уж и вправду — мать родная Но пришли времена, когда города и поселки стали переходить на паровое отопление, и многим показалось, что печи отжили свое, а печное мастерство никому не нужно. Ан нет! И сегодня во многих случаях печь остается просто незаменимой, к тому же она создает особый уют в доме, который рождает мир да лад, совет да любовь. А еще стали появляться в наших домах, как дополнение к паровому или печному отоплению, камины, но при наших-то морозах играют они скорее декоративную, нежели практическую роль.
Русский писатель XIX в. Н.В. Кукольник поведал читателям презабавную историю о нижегородском губернаторе, генерал-лейтенанте М.П. Бутурлине: «Случилось зимою возвращаться через Нижний восвояси большому хивинскому посольству. В Нижнем посланник, знатная особа царской крови, занемог и скончался. Бутурлин донес о том прямо государю и присовокупил, что чиновники посольства хотели взять тело посланника дальше, но он на это без разрешения высшего начальства решиться не может, а чтобы тело посланника до получения разрешения не могло испортиться, то он приказал покойного посланника, на манер осетра, в реке заморозить. Государь не выдержал и назначил Бутурлина в сенаторы».