А пристрастилась я к благостям русской бани через подругу Тамару. Тамара замужем; как это нередко бывает, быстро «обабилась». Женой и матерью семейства она была хлопотливой и заботливой, а вот про красоту свою женскую буквально забыла. «Он, — говорит, — меня и такую любит». И незаметно за десять лет супружеской жизни из видной, симпатичной женщины превратилась в расплывшуюся тетку. Ну, и понятное дело, муж завел себе полюбовницу. Жизнь пошла наперекосяк: обманы, упреки, ревность, слезы. Дело до развода дошло. И когда зимой Тамара приехала в деревню погостить, я узнала ее с трудом. А вечером тетка Мария после наших долгих и унылых посиделок буквально силком затолкала нас в баню: «Айдате-ко, девоньки, в баньку, в мыленку. Баня — мать вторая. Кости распарит, все дело поправит».
В бане тетка Мария долго и неодобрительно смотрела на раздобревшую племянницу. Самой ей давно уже перевалило за пятьдесят, но таких годов ей никто не давал. Роста она была невысокого. Щеки пестрели частыми веснушками. Но какая-то приманчивая красота была во всей ее сухощавой, статной фигуре. Она была из тех немногих женщин, в которых с годами природная красота и мудрость создают необъяснимое притяжение своей истинно женской силой. Тамара со своим обрюзгшим, отвисшим животом, грудью, которая лежала малыми дряблыми складочками на большом чреве, жидкими, кое-как зачесанными узелком волосенками неопределенного цвета, в полутемной бане рядом с теткой смотрелась старуха-старухой.
— Ну и разнесло же тебя, девка! Ладно, не норовись, — она видела, что задела племянницу за живое. — Ты пойми, я к тебе с добром. Хоть и говорится, что не в красоте счастье, да только любой мужик, самый захудалый, к красивой бабе тянется. А ты себя до такой отвратности допустила. Вот что я тебе скажу. Ты на гордость да глупость не заводись, и Ивана в чужие руки не пускай. Ты в деревне сама жила и на наш деревенский бабий беспросвет вдоволь насмотрелась. Сама знаешь — судьба передо мной скатерть-самобранку не расстилала. И всякой работы крестьянской я власть испытала. Да только никогда не забывала, что мужику своему и деткам нужна я здоровая, красивая, чтобы покой и радость от меня шли. Бабьих-то дел вовек не переделаешь. Вот раз в неделю я для себя рай на земле и устраиваю. Ты думаешь, у меня банька, чтоб спину мылить? Ты вот этакую баньку выходи! Вот она, чистилище и рай и веселая свиданка, коли мужика к рукам прибрать надо. С умом стопленная банька, она ведь не только грязь с тела, но и с души смоет, здоровья и сил тебе прибавит, весь твой жир дурной и дряблости старушечьи сгонит. Недаром говорят: «Когда парятся, в тот день не старятся».
А как такую баньку истопить, я тебя научу. Наука эта мне от бабки моей по линии матери, Настасьи Герасимовны, перешла. Силу в травах она знала. Знала, какую травку в какое время собирать, как полагается подходить к той или иной траве, как ступить, какое слово при этом молвить. Хоть целительство-то и не в чести раньше было, а многие районные начальники у бабки в постоянных клиентах ходили. Помню, как-то по весне приехала дама, вся из себя важная, при шляпе, с дочкой-невестой. Статная девка, а лицо все оспой изрыто. Сделала ей бабка Настя мазь из девяти трав, да велела всякий раз, как в бане хорошо распариться, эту мазь втирать. Выпользовала девку. Стала кожа у той гладкая да розовая, аж светится. Только кое-где малехонькие рытвиночки остались. А по осени так и замуж выскочила.
Самой главной в том сборе была травка одна. Называла бабка Настя ее «божьими слезками» и считала, что большую силу щ трава имеет. В бабьих делах первая помощница: не только красоты добавит, но и от болячек вылечит, и разродиться поможет, и если которая женщина не могла живым младенца выносить, то поможет здоровое дитя родить. От других луговых трав она тем отличается, что цветки у ней редкого, почти зеленого цвета. И зацветает она аж на девятый год, а до того силы набирает. Вот по ту пору ее собирать и надобно. В народе ее по-разному называют. Кто звездочкой зовет, кто манжеткой, а кто росником, росянкой сердечной (видно, за росу на ней, что до полудня под солнышком сияет и как камушек драгоценный переливается). Сейчас о травах много чего пишут, так вот у одного городского разумника читала я, что в средние века уж больно эта травка у алхимиков в почете была, почему и называется она по науке алхемилла. От самых разных недугов они из нее снадобья готовили, зелья приворотные варили. Вот из этой-то травки и надобно перво-наперво взвар банный изготовить.