Норман работал на озере. Я возил ему аппаратуру и оборудование, на обратном пути прихватывал контейнеры с образцами грунта и воды. В тот день Норман ходил злой как черт. Утром они предприняли очередную попытку проникнуть в глубины озера и зонды опять не вернулись. Озеро, как ненасытная прорва, поглотило глубоководные аппараты один за другим. А тут еще с орбиты поступило сообщение о приближающемся урагане, надо было свертывать оборудование и прятать под бронированный купол станции. Я забрал контейнеры с пробами, погрузил их на свой скайер и остановился, наблюдая за изменениями, происходящими вокруг. Тучи сгущались, отягощая небо, воды озера вдруг пришли во вращение, странный громоподобный гул заполнил окружающее пространство. Страшное величие было в этой картине. Норман поторопил меня, крикнул, что ураган через полчаса будет здесь, и я стартовал. Ученые помахали мне на прощание. До сих пор не могу простить себе, что не забрал их с собой… На другой день я снова вылетел на озеро, вез новые зонды. Я шел низко над скалами и вдруг краем глаза заметил среди камней какое‑то движение. Я развернул скайер и, увеличив площадь крыла, сбавил скорость, По каменным завалам, спотыкаясь и падая, шел человек в запыленном скафандре. Я вызвал его, но не подучил ответа. Посадив скайер на крохотном пятачке свободном от скал, я побежал навстречу незнакомцу. Это был Норман, он не узнал меня, он не узнавал никого и ничего… Потом комиссия пыталась восстановить картину происшедшего на озере, но от бронированного купола станции не осталось даже обломков, все чисто, никаких следов. Норман же рассказать о случившемся не сможет до конца своих дней. Теперь‑то я понимаю, что он был первым, кто понял что же на самом деле творится на Ариане.
…Позже в пробах воды, добытых Норманом, были обнаружены хирально чистые органические соединения — те самые «левые» изомеры аминокислот, из которых построены все белковые молекулы живых организмов. Неведомые поля Структуры стимулировали их образование. К сожалению, на Ариане слишком мало воды — почти всю ее поверхность занимали горы и пустыни, а в ограниченном объеме озера вероятность возникновения жизни ничтожно мала. Не то, что на Земле. Это было ошеломляющее открытие — Структура оказалась причастна к возникновению жизни на планетах и, возможно, даже оказывала влияние на ее эволюцию.
В конце концов Землю очень обеспокоили большие человеческие жертвы и на Ариану был послан специальный представитель, Паулдис к прибытию инспектора был уже мертв и полетели головы его заместителей. Новое руководство не захотело рисковать и экспедицию втихаря, без всякого шума свернули.
Энтузиазм угас, никто больше не верил в быструю победу и Третья экспедиция напоминала больше консилиум унылых врачей у постели безнадежно больного. Начальник ее учел ошибки предшественника и не стал искушать судьбу, Он сразу отказался от базирования на поверхности планеты и вот уже полгода экспедиционный рейдер болтается на орбите Арианы, превратившись, по сути, в пассивный наблюдательный пункт. Активных исследований почти не предпринимается, лишь изредка десантные группы, со всей предосторожностью, высаживаются в указанном районе и производят нужные измерения и эксперименты. Риск минимальный, но если работать подобным методом, то на разгадку уйдут годы, десятилетия, а человеческая жизнь коротка. Я не мог подать так долго, я должен был узнать правду сейчас, сегодня. Хотя бы ценой своей жизни. Сознание того что Норман все же что‑то видел и понял, не давала мне покоя…
* * *
…В прозрачном бестеневом пурпурном свете сумрачный каменный мир кажется нереальным, туманным, мистическим. Все дрожит и колышется. Монолитные скалы начинают вдруг проседать, оплывают как воск. Озаренный пурпуром ландшафт плавится, растекается по огромной горной чаше. Языки вязкого, размякшего камня достигают провала озера, и перевалив через край, медленно стекают вниз. Окутываясь легкими клубами пара, они исчезают в бушующем водовороте. Воды озера, словно почувствовав это вторжение, внезапно останавливают свое вращение. Параболоид воронки теряет устойчивость и волны, отхлынув от берегов, сшибаются в центре озера. Столб брызг и пены стремительно взмывает вверх и тут же тяжело обрушивается обратно. И сразу же наступает тишина, смолкает грохот и гул, слышно лишь слабое потрескивание оседающих скал. Огромное поле жидкого камня чуть заметно колышется, вялые пологие волны прокатываются по его поверхности, Это продолжается недолго, внезапно среди этого шевеления обозначается отмель, она ширится, растет и превращается в островок — небольшое округлое образование. Мучительно медленно тянется возвышенность вверх, судорожно подрагивая и стряхивая с себя вязкое каменное желе. Постепенно она приобретает неправильную, словно помятую, сферическую форму и, по мере освобождения от стекающего камня, на ней проступают знакомые черты…