— Ты же понимаешь, что если мои противники увидят меня здесь, пост министра мне не видать никогда… Даже у стен есть глаза и уши!
Дженнис презрительно посмотрела на клиента:
— В конце–концов ты знал на что идешь, когда хотел поразвлечься, так ведь? Да и потом, мы здесь стоим уже пять минут. Если кто‑то и захочет облить тебя грязью, повод для этого уже есть, — женщина вульгарно хохотнула.
Боб прикинул, что стоять возле этой гостиницы, все равно что в ней находиться, и решительно пошел к дверям…
— Давай ты первая…
Дженнис скривилась в усмешке и толкнула рукой застекленную дверь. Стивенс словно тень скользнул за ней в тесный неубранный холл гостиницы, внутри которого все нагоняло тоску. Портье даже не взглянул на вошедших, но Стивенс настолько втянул голову в плечи, пряча взгляд, что стал чем‑то похож на птицу марабу. Портье по–прежнему не проявлял никаких знаков внимания — а зря, мог бы немного поразвлечься зрелищем.
Лишь закрывшись в номере своей красотки Боб вздохнул свободно, почувствовав, правда, что рубашка прилипла к спине от выступившего пота.
Некоторое время он и Дженнис просто рассматривали друг друга, затем хозяйка номера принялась раздеваться.
Стивенс слегка опешил и, с трудом сглотнув слюну, спросил:
— Что же… так сразу?
— Конечно не сразу, сперва мы выпьем по рюмочке. Кроме того, сначала ты со мной рассчитаешься!
— Да, да… — засветился Боб и достал бумажник. Бросил его на ветхий журнальный столик, который едва не рухнул, — Отсчитай сама, а я… я пока схожу приму душ… Здесь есть ванная?
— Это там, — лениво махнула рукой Дженнис, — только поторопись, мальчик, я очень хочу спать…
Стивенс нахмурился: вот уже тридцать пять лет его никто не называл мальчиком. Последний раз это слово произнесла мать, поздравлявшая его с восемнадцатилетием.
Как только Боб скрылся в ванной, Дженнис взяла бумажник и выбрала себе три купюры на сумму известную лишь ей одной. Спрятала деньги в ящик стола, тоскливо посмотрела на бумажник и принялась раздеваться. Когда на ней ничего не осталось, она подошла к большому зеркалу и некоторое время любовалась своим телом. В какие‑то секунды ей стало жаль отдавать его в лапы этому обрюзгшему бизнесмену.
Подмигнув самой себе, Дженнис прыгнула в постель и натянула одеяло до самого подбородка. Прислушиваясь к шуму воды в ванной, она задумалась над своей жизнью.
Мучительный крик Стивенс услышал сразу, как только перекрыл воду. Он за две минуты оделся. Всё это время крики в спальне не прекращались. Дженнис он застал корчившуюся от боли на широкой кровати. Ее наполненные ужасом глаза умоляюще смотрели на него, но Стивенс и не думал ей чем‑то помогать, он даже не пытался выяснить, чем же вызван такой переполох. «Бежать!» — эта мысль овладела всем его нутром, и он рванулся к двери. Уже взявшись за ключ, подумал о портье и о тех жильцах, которые могли выглянуть на крик…
«Черт возьми! Почему она так орет? Окно!.. Слава богу первый этаж…» Подбежав к окну, Стивенс отдернул штору и в лицо ему ударил поток свежего воздуха.
В стекле был вырезан ровненький овал, как будто это было не стекло, а бумага. Паника охватила Стивенса, и он сжал штору до боли в суставах. Когда же он увидел, что прямо напротив окна стоит чья‑то черная машина, страх совершенно парализовал его, и он решил, что будет выбираться из этой паршивой гостиницы, даже если для этого ему придется кого‑то убить.
Боб обратил внимание на то, что подобной машины никогда в жизни не видел, но сейчас не было времени рассмотреть ее получше. В дверь постучали, и Стивенс посмотрел на нее, как затравленный зверь. Итак, с одной стороны черная машина, с другой — портье.
Не соображая, что делает, Боб подошел к Дженнис и попытался закрыть ей рот, прижав к лицу подушку.
— Что ты орешь, стерва? — шипел он сквозь зубы.
— Откройте, мисс Копленд! Что там у вас происходит? — забеспокоился портье.
— Все нормально… Убирайтесь! — охрипшим голосом проговорил Стивенс, вполне понимая, какую сейчас несет чепуху.
— Откройте, или я вызову полицию, — потребовали за дверью.
Стивенс отбросил подушку и шагнул вперед. Ошеломленный портье хотел, наверное, спросить «что случилось?», но успел произнести только слово «что», когда тяжелый кулак развернул его голову на девяносто градусов. Портье отшатнулся, и Стивенс получил возможность прошмыгнуть мимо него. К его великому удивлению любопытных в коридоре не оказалось.