Почему спалился? Ослабленные природные инстинкты. Задумался на своем коврике в коридоре, закемарил, не уловив через вату дремы, как упорхнула Юля, как в трусах прошаркал тапками в гостиную Жора потискать комп. Хозяйская рука материализовалась в секунду, сгребла и так шандарахнула о стену, что из меня пять жизней точняк вылетели.
— Барсик! Падла! Убью!
Не понимаю, откуда взялись силы заползти под диван. Перед отключкой услышал звонок хозяйки, потому что хозяин елейным голосом ответил привычное: «Конечно, мамик, ты же знаешь, мне без тебя всегда плохо».
3 июля
Погоды не было, месяц мотались туда-сюда из Москвы на дачу, совсем меня вымотали, последнее здоровье растратил, напрасно только лета ждал. Митя говорит, они семьей на выходные ездят дышать в Тимирязевский парк. Сомнительное удовольствие.
Что там у нас на повестке? Ага, любовь.
Из воспоминаний, которые не отпускают хозяев и по сей день, стало понятно, что я, появившись после отселения сына, переключил внимание родителей на себя. Митя, зажив своим домом, звонил им по пути на работу или обратно, навещал нечасто и только в вечерние будни, тем не менее трепет в отношениях предков к потомку остался, даже, как это нередко бывает на расстоянии, возрос. Ручеек разлился в реку. Река разделилась на два потока: в мамин стекались переживания за личную составляющую, в папин — за профессиональную.
Откладываем кинокамеру — не желаю быть кинорежиссером, желаю сделать аудиокнигу. Скинул себе на смартфон — у аватара обязательно должен быть современный гаджет, — и балдей, когда приспичит.
Голос автора, тембр как у любимого Шурой советского артиста Алексея Баталова:
— Георгий Алексеевич, считающий свою жизнь не вполне удавшейся по причине отсутствия самореализации и как следствие необходимой, на его взгляд, финансовой компенсации, возлагал все надежды на сына, который был призван загладить отцовские неудачи и «показать им всем». Отец тяжело пережил оставление сыном института, поскольку в наполовину социалистическом сознании возможность как самореализации, так и обогащения без высшего образования не мыслилась. И уж никак не входило в неширокий перечень профессий, ведущих к успеху, фотодело. Однако поскольку плетью обуха перешибить не удалось, Георгию Алексеевичу пришлось смириться с выбором Дмитрия Георгиевича, хотя рубец от нанесенного оскорбления ноет и поныне. Что делает хищник, если его охота не удалась? Затаивается и выжидает. Отец поступил подобным образом, только его ожидание было ожиданием триумфа сына, для чего требовалась, так сказать, перезагрузка собственной программы. Обновление 2.0 представило фотодело в качестве современного карьерного направления — а что, фотографы, вон, всяких селебрити снимают, по свету мотаются, деньги лопатой гребут. Пол года после переселения Митя колыхался, как мыслящий тростник на ветру, перебиваясь скромной зарплатой в журнале и случайными заработками на стороне. Отец, ничего в фотографии не понимавший, думал, что сын пока не достал лопату от недостатка опыта работы и знания жизни, поэтому решил последовательно делиться с ним тем и Другим. Наставления передавались в основном по телефону.
Голос Жоры, глубокий баритон:
— Я с начальством никогда не спорил, что ты все сетуешь, что оно в фотографии не разбирается, зато оно в зарплате разбирается, предоставь ему, чего просит… я никогда с выводами не торопился и на рожон не лез, а ты как бык на красную тряпку бросаешься… и правильно тебя премии лишили за опоздание, дисциплина на производстве обязательно должна быть, без нее все развалится, никто ничего делать не будет, я сам всегда вовремя приходил… что значит дай взаймы до зарплаты, я никому денег взаймы не давал, а у тебя сегодня есть дополнительный гонорар, завтра нет, такие же вот необязательные то расплатятся, то не расплатятся, тебе надо это учитывать в планировании бюджета… а ты бы сначала подумал, чем мутить дела с сомнительными людьми, теперь тебя кинули, я до того как что-то предпринять, всегда все тщательно взвешиваю…
Голос автора:
— Затем беседы становились все короче, далее прием наставлений был ограничен и вскоре вовсе прекращен. Георгий Алексеевич чувствовал себя оскорбленным, по возвращении с работы в ожидании звонка ходил, постепенно ускоряясь, из угла в угол, затравленно смотрел на жену и, наконец, плюхнувшись в кресло, принимался обсуждать с ней перспективы рабочей биографии Мити.