Поглядеть со стороны, в капитализм белоомутцы вписались органично: отреставрировали два действующих храма, восстановили из бывшего клуба новый и не демонтировали памятник Ленину, оставили улицы имени революционера Урицкого и Рыбацкую, 50 лет Октября и Таганку, в предыдущие и последующие годы хранили верность барину-демократу Николаю Огареву, в чьей вотчине пребывали еще крепостными крестьянами, одними из первых в России получившими вольную, открыли частные магазинчики со свежими продуктами, завели наряду с отечественными импортные автомобили, мобилы и компьютеры. Но Серегу все это не сильно втыкает. Пить, конечно, народ стал в разы меньше, не то что раньше, когда «не пили только фонарные столбы, потому что чашечками вниз», а молодежь так и вовсе перестала. Интересы у молодых теперь в разных областях, по интернету видно, за здоровьем следят, волонтерствуют, опять же главный приз — автомобиль, сел за руль нетрезвым, и прощай права. И с работы скатертью дорога. Только где она, в поселке, работа? На всех частных магазинчиков, аптек и парикмахерских не хватает, а остального нет, «молодые почти все разъезжаются». Жора понимающе кивает.
Нанять на работу по дому и огороду тоже некого. Старые мастера поумирали от водки или от лет, оставшиеся на месте средние, похоже, мало на что способны. Серега дом снаружи и изнутри подлатывает сам, огород обрабатывает сам, «Рено» российско-французского производства и мотоблок с прицепом чинит сам. Пробовал на все эти дела подрядить урюков, обрыдался. Жора дом внутри вагонкой обил сам, участком занимается сам, в доме всю электрику провел сам, немолодой «Ниссан» по мелочи тоже чинит сам. Пригласил на проведение отопления и канализации местного мужика, о котором говорили, что профессионал, тот согласился, однако бабки заломил изрядные. Жора матерился, но выхода не было, согласился. Мужик сделал конфетку. Начал с того, что приволок инструмента, по Жориным подсчетам, на полмиллиона, бегал по дому, чесал репу, бормотал, потом представил отчет, сказал, что купит все лично и привезет чеки. Хозяин отдался на милость, мужик все привез и приступил к работе. Делал, как песню пел, четыре дня с девяти до шести, ни разу не опоздал, перекуров не устраивал, на часовой обеденный перерыв уезжал домой. Жора даже как-то стыдился себя, неумехи, пробовал помогать, но привлечен не был. По окончании работы мужик дал ей пожизненную гарантию, взял деньги и отбыл. Серега мужика знает, сын его одноклассника. Закончил, говорит, техникум в Коломне, после армии заочный институт, работал электриком, газовщиком, свар-шиком, сейчас в Москве посменно в каком-то элитном жилом комплексе отвечает за сантехнику, так на него мажоры прямо молятся, «наши зовут редко, не по карману». Жора согласно кивает.
Да как вы не поймете: мастера, айтишник он или сантехник, стоят, как породистые животные, дорого. Могла бы порода стоить дешевле, будь она в изобилии, создай она внутри себя конкуренцию. Но ее мало, и конкурирует она на свалке с беспородными, которые мечутся туда-сюда, ноют, просяще заглядывают в глаза, возьмите, мол, нас, мы многочисленны, но денег хотим как породистые. В поселке без таких обходятся, а в городе берут, требования предъявляют высокие, отдачу получают низкую, зарплату назначают никакую, выжимают за короткий срок все соки и выбрасывают. Несчастные молчат, терпят, иногда руки лижут, знают, пикнешь — вылетишь, заменят такими же многочисленными и дешевыми, но свежими. Вспомни, Жор, как гневно ты рассказывал жене об уволенных тобой за профнепригодность трех продавщицах и таких же непригодных новоприбывших. Тебе и другану твоему сельскому повезло, что время вас под этот пресс не подложило, по бровочке прошли.
Если приятели собираются на рыбалку поспешно, то разговор строят лаконично, тема сворачивается до неширокого использования общеупотребимых слов в связке с греющими общенародную душу ненормативными. О великий, могучий русский мат, кто тебя выдумал! Тем не менее я, знакомый с филологическими работами о многофункциональности обсценной лексики, знаю оборотную, метафизическую сторону мата, потому что животные вообще и коты, пусть и кастрированные, в частности не потеряли глубинной связи с абсолютом (про аватаров вообще молчу). Если вся страна от мала до велика негативно обозначает половые органы, а также сексуальный контакт, да еще с матерью, это деформирует коллективное бессознательное и неизбежно влияет, вместе с другими отрицательными факторами, на интимную сферу. Подобная гипотеза выдвигалась некоторыми немногочисленными психологами, но отклика в массах не нашла. Так что вставь, потенциальный массовый читатель, вместо точек пропущенные слова и выражения, все равно не ошибешься.