«Конечно, шантажистка, сделала из мужа морального импотента, оплела заботой, словно паучиха нитью, он, по жизни не больно в себе уверенный, и увяз. А дура — это ж свобода, воля вольная, осознанная необходимость чувствовать себя сильным и смелым с молодой игривой кошкой. Теперь-то, известное дело, какая бы кошка между вами ни пробежала, не денется от тебя никуда муженек твой, не вырвется из мягких когтистых лап львицы. Львицы, между прочим, изгоняют молодых самцов из прайда насильно, самому от мамочки, пусть и суровой, уйти трудно — иждивенческое сознание развращает, лишает мужественности».
После пыльной тряпки настал черед ненавистной половой. Хозяйка кланялась безвольному чудовищу, погружала его в мутные ведерные воды, вынимала, сильно скручивала и шмякала о линолеум.
— Барсик, брысь, а то тряпкой получишь. Как там, интересно, на работе? Линка говорит, без меня ошибки косяком идут. Ясно, кто ж сейчас грамотный. Господи, я ведь тоже могла на кафедре в универе остаться, кандидатскую защитить, у меня же красный диплом. Нет, комсомольское сознание, надо работать, пользу родине приносить. В результате корректором просидела, блох из бездарных текстов выковыривала. Что с языком сотворили, жуть! Правильно, профессионалов разогнали, молодых фифочек все хотят. Или того хуже, компьютерной орфографией обходятся. Компьютер что, он грубые опечатки видит, а веселый глаз от веселящего газа отличить не может. Господи, могла ведь стать литературным редактором, главный говорил, у меня стилистическое чутье. Иногда достаточно просто увидеть чужой талант, помочь с грамматикой. А то бы Льва Толстого сегодня так отредактировали, что Анна Каренина и до паровоза бы не добралась.
«Как раз таланта у тебя, дорогая, кот наплакал, а способности выродились в самомнение. Я умная, образованная, но жертвенница, радетельница за страну и чужие таланты, поэтому закопала свой. Вот ты всю жизнь и просидела, вместо того чтобы встать и сделать мечты явью. Что помешало? Возможно, неуверенность в себе, помноженная на синдром отличницы — боязнь не справиться и быть осмеянной, возможно, обычная лень. А теперь что? Разлитие желчи?»
Закончив уборку, хозяйка опустилась в плетеное кресло-качалку передохнуть, меня поманили округлые колени. Там, рядом с ними, под мягким животом притаилась настоящая боль, проблема, о которой женщина пока не подозревает, а я знаю. Притулился спиной к больному месту, подключился рецепторами, завибрировал, шерстью и кожей высасывая зло. Не то чтобы я хотел этого, но такова заповеданная миссия домашнего кота — лечить человека. Если бы люди знали, насколько все связано в их организме, то хотя бы изредка устраивали генеральную уборку в мозгах. Но знания у них поверхностные, интуиции почти никакой, связь с абсолютом слабая. Тут кот может оказаться бессилен. Чресла хозяйки расслабились, в голове свербило:
— Надо не забыть пироги поставить, еврейка моя обязательно спросит. Говорит, что специально ходит в синагогу и берет там мацу, а пироги-то православные ест, хха. Она ведь на год старше меня, а ее не сократили. Как начнет знаниями козырять, прям как в шутке, образованность все хочут показать. Хотя, много знаний, как говорится, много печалей. Надо в Бога верить, тогда и много знаний не понадобится, а они Христа распяли.
«Вот уж пригвоздила, нечего сказать, все в одну кучу, да еще цитату исковеркала на потребу. А потреба твоя в чудесах — призывы Бога совершенно не исключают приворот, отворот, сглаз, не говоря уж, что весь бардак на планете устроили пришельцы. У нас, животных, нет суеверий, предрассудков, хтонического страха смерти и других мифических страхов, потому что мы знаем: мир устроен справедливо, то есть так, как ему надлежит. У вас, людей, столько книг написано, столько судеб положено на алтарь самодеятельной справедливости, что уж, конечно, не мне, прирученному существу низшего порядка, указывать вам, как жить. Хватит того, что моя генетическая память сохранила охоту на кошек-ведьм во времена святой инквизиции. Сболтнул бы коток, да язык короток».