— Ладно, милая, играй, — спешит согласиться мама.
Бабушка с облегчением кивает.
Пока ледяная Эльза разбирает на ковре возле елки детали конструктора, на столе вокруг вазы располагаются традиционные оливье, мясное, рыбное, маринованные грибы сдачи, пироги, винное, водочное, одна бутылка советского шампанского и одна сливянки. Взрослые рассаживаются, гомонят, мелькает в хороводе вкуснятина — успевай тарелки подставлять! Разложили, притихли, глаза смотрят на хозяина. Жора берет бутылку шампанского и с загадочной улыбкой начинает раскручивать проволочку. Шура отклоняется в сторону. Леля припадает к плечу Мити — залп! И ведь знаю. готовлюсь, собираюсь, а каждый раз одно и тоже — удираю под диван. Есть многое на свете, друзья мои, что недоступно мудрецам.
— Ну что? Давайте первый тост с Новым годом, — разливая шампанское, запевает Жорин баритон.
— Давайте! С Новым годом! С новым счастьем! — подхватывает, вставая, хор.
Звон, ерзание, стук приборов о тарелки, «очень вкусно», «да, замечательно», «накладывайте, накладывайте», перешептывание молодых.
— Освежим… Пап, мы с Лелей поздравляем тебя с днем рождения. Желаем тебе здоровья, чтобы дома все ладилось, на работе…
— …денег побольше, — в бархат Митиного баритона вплетается Лелино серебро.
Выпивают. Закусывают. Жора заводится с пол-оборота:
— Да, денег бы не мешало. Вон в новостях бубнят, жизнь становится лучше и веселей, а пойдешь в магазин, так все наоборот. И патриотизм опять же. Раньше на страну трудились, стимул был идеологический. А сейчас, чтоб я на дядю хорошо работал, меня ух как надо заинтересовать. Зарплатой в основном.
— Да, пап, в тему, — плямкает, жуя, Митя. — Игорь, мой одноклассник, ты его знаешь, бросил бизнес и уехал, по-моему, на Гоа. Или еще куда-то.
— Я и говорю. Уходит молодежь в себя, вместо того чтоб пользу приносить.
— Я хочу работать в ЮНИСЕФ. Помогать обездоленным детям, — звенит Леля.
Немая сцена. Сам на диване притухаю от такой шняги.
— Где работать? — вступает Шурино меццо-сопрано.
— Это такой фонд ООН. Я в интернете нашла.
— Вы в Нью-Йорк переезжаете? Или в Женеву?
— Почему в Нью-Йорк? Я поищу, здесь наверняка есть представительство, — быстрый взгляд на Митю, который, делая вид, что его эта тема не касается, начинает листать лежащий рядом айфон.
— Ну-ну. А что ребенок, он есть будет?
— Она не ест оливье.
— Солнышко, ты будешь вкусный салат?
— Мам, тебе же сказали, нет, — Митя, стряхнув оцепенение, рубит ножом воздух.
— Баба, я хочу касу, — раздается из-под елки.
— Сейчас, Сонечка, сварю. А вы пока ешьте, закусывайте.
Шура, шурша новым лиловым платьем, уплывает на кухню, Эльза вприпрыжку несется за ней, за столом разливают остатки шампанского и снова вспоминают Новый год.
— Пап, хотел тебе фотки показать, — Митя берет верный айфон. — Это наше селфи. Прикольно, правда? Это мы в парке отдыхаем, летом еще. Это закатное небо, осень уже. Красиво, правда? Леля. Леля с Леликом.
— Да, прикольно. А что работы для выставки? Собрал? Как дела с ИП?
— Не собрал. Пока никак.
Сын с невероятной заинтересованностью начинает рассматривать пироги, наконец выбирает нужный, кладет на тарелку, но не ест, а сомнамбулически погружается в айфон. Леля, контролируя мужа и свекра из-под опущенных ресниц, достает из кармана джинсов гаджет той же модели, только новенький и розовенький, и я понимаю, что это мужнин подарок и что не видать мне сегодня релакса на желанных ручках, как своих ушей.
Посидев в тишине, Жора тянется к бутылке красного вина. Одновременно с характерным чпоком извлеченной пробки возникает вымазанный кашей котенок, окидывает хитренькими, сероватыми, чуть светлее моей шерсти, глазенками притихшую компанию и бесшумно исчезает в направлении ванной. Вскоре, уже чистенький, появляется у двери кухни вместе с бабой Шурой, которая манит ладонью деду Жору, — и спустя пару минут над столом, как на волнах, качается противень с огромным запеченным гусем.
— О! Рождественский гусь! Ну, до утренней звезды мы с ним расправимся! — восклицает впечатленный Митя.
— Ой, правда! Завтра же Рождество! — откликается Леля.
Оживление, бульканье, разделывание птичьей плоти, тост за грядущий праздник. Пение хора распадается на какофонию.
— Пап, у вас денег не будет взаймы? Мы хотим старую машину продать, доплатить и купить броненосец какой-нибудь.
— Зачем вам, Митюш, большой автомобиль? До нашей дачи дороги хорошие, только вас туда калачами не заманишь. Или вы в Нью-Йорк собираетесь по бездорожью?