Никита невольно отвел глаза в сторону.
— Светик, ты не представляешь себе, что там творится, — сказал он. — За витриной универсама.
— Нет, не представляю. И знаешь почему?
— Ну?
— Потому что есть соответствующие органы, и пусть они разбираются с этим.
— Но кто-то должен привлечь их внимание. Этих так называемых органов.
— Вот ты и привлек. Только не органов. А самого Лагоева. И сам знаешь, чем это кончилось для тебя, — резюмировала Светлана.
Никите нечем было возразить. Светлана отпила кофе.
— И все-таки я до сих пор не могу понять, зачем ты наехал на него.
— Он негодяй, — вяло сказал Никита.
— Ничто не совершенно в этом мире, — парировала Светлана. — И судят в нем за конкретные преступления, подпадающие под статью, а не за нравственное уродство. Или ты что? Стремишься к идеалу? Так его нет.
— Есть, — возразил Никита.
— И где ты его нашел?
— Сейчас вот вижу перед собой. Это ты.
Светлана сморщила носик. Это у нее здорово получилось. Изящно.
— Не подлизывайся. Я терпеть этого не могу.
— И не думал! — возмутился Никита.
— Вернемся к Лагоеву. Ты раскатал о нем разгромную статью. И не привел ни одного доказательства. А ты подумал о том, что в вашей газете печатается его реклама?
— Но мою статью напечатали в другой газете и без имени! Значит, Горыныч с газетой кристально чист.
— Но все знают, кто ее автор. Ты! А знаешь ли ты, почему ее напечатали в другой газете?
— Нет.
— Потому что она издается на деньги Аванесова — прямого конкурента Лагоева. А зять Горыныча работает у Лагосва завотделом. Именно ему ваша газета обязана рекламой. И теперь его дальнейшая работа у Лагоева, который, кстати сказать, поклялся никогда больше не размещать рекламу в вашем желтом листке, под вопросом. Теперь сам видишь, скольких людей ты подставил.
— Скольких? Горыныча с зятем?
— А редакцию? В ней работают люди, которым надо платить зарплату. А ты рубишь сук, на котором сидит ваша газетенка.
— Уж если на то пошло, Лагоев не бог весть какой сук. Так… сучок. С материальной точки зрения. Он жаден до умопомрачения, и печатать его рекламу для нас была сплошная головная боль. Он торговался за каждое слово, за каждый квадратный миллиметр.
Светлана посмотрела на часы. Никита последовал ее примеру.
— О! Самое время, — сказал он.
Это было время информационного листка «Полицейской Волны». Он с надеждой посмотрел на любимую. Она индифферентно сказала: «Включай» и отошла к окну.
Ничего нового «Волна» не выбросила на пустынный берег рыцаря-одиночки в борьбе с коррупцией и криминалом. Вывод напрашивался сам собой: либо следствие зашло в тупик, либо до него никому нет дела. Либо это был несчастный случай.
— Опять идешь по следу? — спросила Светлана.
— Я должен себя реабилитировать. Хотя бы в твоих глазах. Напечатать большую, развернутую статью, подкрепленную неопровержимыми фактами. Для этого мне надо найти подходящую тему.
— Что значит «хотя бы в моих глазах»? — с недовольной миной спросила любимая.
— Это значит, что я очень дорожу твоим мнением.
Светлана махнула рукой и встала.
— Давай-давай. Реабилитируй себя. Выдумай то, чего нет. Любопытно будет посмотреть, кто теперь напечатает твои фэнтези. Смотри, восстановишь против себя весь город.
— Так уж и весь. Должны ведь быть в нем приличные люди.
— Ну-ну…
— Я слышу сомнение в твоем голосе. Впрочем, тебе лучше знать. В управе работаешь ты, а не я.
— Спасибо, что напомнил о работе. Мне пора.
Они вместе вышли излома.
— Ты всегда был оболтус. И в школе, и потом. На тебя, Никита, нельзя положиться. Никогда не знаешь, какой фортель ты выкинешь, — на прощанье сказала Светлана.
Их точка была в парке на окраине города. Серега опаздывал, и Н и-кита ус пел осушить пару кружек и обглодать бок леща до его прихода.
— Извини, старик, что опоздал, — сказал Сергей. — Шеф задержал.
— У каждого свой Горыныч, — вяло принял извинения Никита.
Серега мгновенно оценил обстановку и присвоил остатки леща.
— Тебя можно поздравить, — сказал он, посолонившись и потирая руки в предвкушении пива.
— Любопытно знать с чем.
— Как с чем? Твой карман ломится от гонорара, который ты не знаешь к чему пристроить.
— Уже пристроил.
Серега расхохотался.
— Ладно. Сейчас все обустрою.
— Обустрой, — вяло согласился Никита, глядя в спину удаляющегося приятеля.