Никита нехотя взял трубку. Света не спускала с него глаз, и в уголках ее губ таилась улыбка.
— Сергей, это я, Никита.
— Понятно.
— Как там насчет моих вопросов? Помогают следствию?
— Какому следствию?
— Я имею в виду убийство Смагина. И мои наводки в виде вопросов.
— А… Ты у Светки, — догадался Сергей и понизил голос: — Слушай, Хмель. У нас без тебя хлопот хватает. Мы ожидаем инспекцию из министерства. Сам понимаешь. А тут ты… — дальше Сергей перешел на обычную тональность, — …со своим Смагиным, будь он неладен. Узнал о нем следующее: он вышел из заключения три месяца назад. Отсидел срок за грабеж. Кстати, за ним числится не одна отсидка. Да вот еще: у нас в городе он прописан был на Первомайской, десять. Не знаю, как это поможет твоему следствию, но прошу тебя: в ближайшие несколько дней не дергай меня. Усек?
— Усек, — ответил Никита. — Гребенка еще в командировке?
— Да. Все, Хмель, извини. Правда не до тебя и твоих проблем. Своих хватает.
Никита услышал в трубке короткие гудки.
— Ну и что? — спросила Светлана.
— Как что?! Не на кого положиться. Тем более в местном Управлении полиции. Каждый занят самим собой. Совсем как у Маяковского: «Каждый свою воду толчет в своей ступке». Одним словом, полиция умыла руки и погрязла в своих разборках. Придется мне во всем разбираться.
Светлана с тревогой заметила в глазах у Никиты разгоравшиеся огоньки.
— Вот что: вводи-ка меня в курс дела, — потребовала она. — Если мы живем под одной крышей, то и заботы у нас должны быть общие.
Никита почувствовал себя припертым к стене, но, рассказав обо всем Светлане, он испытал облегчение. Если не гора с плеч свалилась, то, по крайней мере, перед Светкой ему не надо будет больше таиться.
— Сейчас же звони вдове, — сказала она. — Пусть знает, кого в дом впустила, и не горюет о потере.
— Согласен. Как всегда, ты права.
— Не подлизывайся.
Сообщение о том, что Смагин уголовник, Анна Тимофеевна встретила спокойно.
— А я знала об этом, — сказала она.
— Вот как, — удивился Никита. — И вас это не смутило?
Анна Тимофеевна вздохнула.
— Чего не бывает по молодости.
— То есть как по молодости? — не понял Никита. Хороша молодость! На пороге шестого десятка.
Оказалось, Никита имел в виду последнюю отсидку Смагина, Анна Тимофеевна — первую.
— Что поделаешь, ребенок вырос в неполной семье, — с грустью в голосе начала свой рассказ она. — Мать-одиночка с утра до вечера гнула спину на работе, вот улица и стала воспитателем мальчишки. А там дурная компания. Дурное влияние и не устоявшаяся психика ребенка в подростковом возрасте, помноженная на ложно понятую романтику…
Красиво говорит, позавидовал Никита, привыкший к скупой на слова колонке уголовной хроники и к чеканному слогу.
— Коротко говоря, летом ночью залезли в распахнутое окно. Ведь распахнутое окно так соблазнительно для людей, склонных к криминалу. Причем залезли другие. Он, что называется, стоял на стреме. Но это Юру не спасло от колонии. Но после ни-ни.
— Одним словом, перевоспитался, — усмехнулся Никита.
— Именно, — подтвердила вдова.
— А с чего это вдруг Юрий Петрович решил покаяться вам в грехах своей юности?
— Я как увидела у него наколки на руках и груди, так и спросила, откуда они взялись.
— И он вам сразу все выложил.
— Нет, не сразу и неохотно. Ему до сих пор было стыдно за грехи молодости. Такое не забывается никогда. А в колонии, вы сами понимаете, свои законы. Как юнец мог им противостоять? Вот отсюда и наколки.
— А что за наколки? — поинтересовался Никита.
— Обычные для людей этого круга. «Не забуду мать родную» и «Нет в жизни счастья».
— Да, малохудожественное тату, — согласился Никита. — Ну да ладно. С молодостью все ясно. А с недавним прошлым надо еще разобраться. Он вам о нем ничего не рассказывал?
— А что с ним? — насторожилась вдова.
— А то, что три месяца назад он вышел из заключения, где отбывал срок за грабеж.
— Ой…
— За ним числится не один срок и, стало быть, не одно преступление, — продолжил Никита.
Он не видел, как в Москве стоявшая до того вдова села на стул как подкошенная.
— Так что, Анна Тимофеевна, вам не о чем и, главное, не о ком жалеть.
Ответом в трубке было молчание.
— Всего вам хорошего в дальнейшем, — пожелал Никита вдове, вспомнив аппетитные пирожки домашнего приготовления.
— Все правильно, — согласилась Светлана, когда он повесил трубку. — А теперь о твоих вопросах полиции. Мы ими займемся завтра. У нас появился новый архивариус. Вполне симпатичный дядечка. Отзывчивый и, главное, мне кажется, ему самому интересно во все вникать и в чем-то копаться. Может, у него в архиве найдется какой-нибудь материал на твоего Смагина.