В туалете никого не было. Он набрал пригоршню воды и ополоснул лицо.
Распрямившись, Никита увидел в зеркале по обе стороны от себя двух парней. Крепыши — да. Но не более того.
Он не придал им значения.
И напрасно.
Еще в десантом училище инструктор сказал ему: «Ты неплох в рукопашных боях. У тебя есть все данные. Но нет в тебе главного: инстинкта убийцы. И концентрации. Расхлябанности в тебе много». Но это не помешало Никите вернуться из армии со знаками отличия за участие в спецоперациях на южной границе страны. Дома он их задвинул в комод и никогда никому не показывал.
В этот вечер отсутствие инстинкта и расхлябанность подвели Никиту.
Он повернулся к тому, что стоял слева от него, когда тот сказал:
— Извини, мужик. Не передашь мыло?
Никита удивленно посмотрел на полку под зеркалом тут же получил удар под дых от стоявшего справа.
Это был чувствительный удар. У Никиты сперло дыхание.
— Ничего личного, — нашел нужным сказать ударивший его.
Следующий удар был по затылку. Никита упал на пол. Избиение продолжалась недолго. Несколько ударов ногами пришлись ему в живот и по почкам. Работали оба. С обеих сторон.
Сквозь пелену, в затуманенном сознании он увидел, что кто-то склонился над ним. Затем услышал:
— Ну как он там?
— Очухается. Еще тот бычина.
— Да… Другому пришлось бы «скорую» вызывать.
— Да еще неизвестно зачем. А вообще-то, старик, — услышал Никита у себя над ухом, — зла не держи. Так легче забыть. Это пожелание от нас. А тебе просили передать конкретно: не возникай.
Никита слышал, как хлопнула дверь.
Он поднялся с трудом и посмотрел на себя в зеркало.
Лицо обрело землистый цвет. Под глазами появились мешки. Но не было ни единой ссадины. Как же смогли его вырубить одним ударом? Он бывал не в таких переделках, но чтоб оказаться на полу… Никогда!
Он вышел из туалета. Голова кружилась, в ногах была слабость. Он с трудом вернулся к себе за столик, провожаемый недоуменными взглядами. Несколько раз чуть было не завалился на чужие столики. За своим столом он погрузился в состояние близкое к забытью и не видел, что Анька не сводила с него вытаращенных глаз.
Никита очнулся, почувствовав, что его трясут за плечо. Это была она.
— Как ты? — спросила Аня.
— Нормально, — ответил Никита. — Сейчас уйду.
— Никуда ты не уйдешь. Я тебя отвезу.
— Не надо. Я возьму такси. Я видел их на стоянке.
— Ты хоть знаешь, сколько здесь они дерут?
— Нет.
— Тем более что примут тебя за пьяного.
— Что же делать? — равнодушно спросил Никита.
— Молчать и слушаться меня.
— Я должен расплатиться.
— Не надо. За все уплачено.
Никита скривился в усмешке. За все уплачено.
— Лагоев? — спросил он.
— А тебе-то что? Идем.
Аня посадила его на лавочку у ресторана и ушла, предварительно сказав:
— Сиди и не дергайся. Я за машиной.
— Не буду. Дергаться.
В машине Анька села рядом с ним. Обдуваемый ветерком, Никита оклемался и время от времени искоса поглядывал на Аню. Сосредоточенное выражение не сходило у нее с лица. Всю дорогу они молчали.
Минут через сорок подъехали к его дому. Аня повернулась к нему и сказала:
— Ну?
— Спасибо.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
— А ведь знаешь… Я был влюблен в тебя.
Это была полуправда. Одно время она действительно ему нравилась, как не может не нравиться очень красивая девушка. Но так уж случилось, что Светка оказалась главнее.
Они — Света с Аней — были самые красивые девушки в школе и учились в одном классе. Они словно дополняли друг друга: у одной были русые волосы другая была брюнетка с иссиня черными волосами. Между ними сложились странные отношения — полудружба, полусоперничество. Никита учился тремя классами выше. Он познакомился с ними, когда в школе создали театральную студию и при ней изостудию. Так Никита стал художником-оформителем, а Света с Аней актрисами. Вместе они участвовали в постановке «Двенадцати месяцев» под Новый год.
— Я сейчас от умиления расплачусь от твоего признания, — насмешливо сказала Аня.
— Ань, он не стоит тебя. Он дрянь, а ты хороший человек.
— Может, и был хороший. До школы. Да весь вышел. Еще в первом классе. А теперь надо жизнь устраивать Все. Вали отсюда.
Никита вышел и в спину себе услышал:
— Да… Кстати, Лагоев ни при чем. Он мне поклялся. И машина эта его.
«Я это уже понял», — подумал Никита.
А клятвы Лагоева… Чего они стоят.