Часть 2
Дознание. Сергей
У Никиты не было проблем с тем, чтобы вписаться в новый трудовой коллектив. Его там все знали. Правда, в первый день он опасался, что Сергей, с его добросовестным отношением ко всему и с пониманием долга, продиктованным чувством дружбы, возьмет шефство над ним, но этого не случилось.
Сергею хватало своих забот.
С начальником РУВД полковником Корзиным он столкнулся в коридоре, когда шел к себе в кабинет.
— О, весьма кстати, — сказал полковник. — Идем ко мне, расскажешь, как вы задержали Гусева.
— А в чем дело, Иван Иванович?
— Сейчас узнаешь.
Они вошли в кабинет полковника.
— Садись.
Прежде чем сесть самому, Корзин приоткрыл створку окна проветрить помещение.
— Ну так что вы там сотворили в туалете с добропорядочным гражданином Гусевым? — спросил он, когда сел в кресло за своим столом.
Сергей рассказал, как прошло задержание.
— А теперь почитай про этот же эпизод в изложении задержанного.
Полковник Корзин пододвинул к Сергею лист бумаги. Это было заявление от пострадавшего Гусева Владимира Михайловича. В нем он обвинял сотрудника полиции Петра Гребенку в том, что тот безосновательно избил его, в результате чего он, Гусев В. М., оказался в больнице.
— Н-да… Поворотик, — сказал Сергей, не ожидавший ничего подобного. — И когда он успел настрочить?
— В свободное от процедур время. Или ты надеялся, что избиение хилого архивариуса пройдет для вас бесследно?
— Не такой уж он хилый этот архивариус. Вполне крепкий мужик.
— На что жалуется?
— На все.
— Это Гребенка с ним так разобрался?
— Да нет. Он просто симулянт. Все врачи в один голос говорят об этом. А кто действительно пострадал, так это Никита Хмельнов. И «скорую» вызвали для него. А Гусев быстро смекнул, как ею воспользоваться. По всему видно, тертый калач. И потом, Иван Иванович, где вы видели хилого архивариуса, разгуливающего с кастетом? Да еще в рабочее время.
— Это ты у него спросишь, когда он выйдет из больницы.
— Пусть подольше полежит. Подлечится.
— Что так?
— У нас будет больше времени собрать на него материал.
— Напряженка с ним?
Сергей промолчал.
— Понятно. В общем, так: на заявление мы должны отреагировать. Что думаешь по этому поводу?
Сергей положил перед полковником свой лист бумаги. Пока Корзин доставал очки, Сергей объяснил:
— Это заявление от Гребенки. Просится обратно в спецназ.
— Вот как? С чего это вдруг?
— Не для него работа опером. Так он решил.
— А как он у нас оказался?
— Была вакансия. Решили его попробовать. Выдернули из спецназа.
Полковник посмотрел на Сергея поверх очков.
— Но ты останешься без опера.
— Если вы не против, я бы взял к себе Никиту Хмельнова. Он в теме.
— Твой протеже?
Сергей кивнул.
— Хорошо. Я не против. Вместе кашу заварили, вместе вам расхлебывать. Все. Больше не задерживаю.
На заявлении Гребенки полковник Корзин написал «Не возражаю» и передал его Сергею.
— Отдашь в кадры.
Из кадров Сергей зашел к Никите.
— Идем ко мне.
— Случилось что?
— Да.
У себя в кабинете Сергей сказал:
— Гусев телегу накатал. Якобы Петро избил его.
Никита присвистнул.
— Хорош гусь. Не случайно фамилия у него Гусев. Только непонятно, на что он рассчитывает. Напал на меня с кастетом. Это холодное оружие. К тому же…
— Стоп, — перебил Никиту Сергей. — Начнем с кастета. В суде он подтвердит: да, у меня был кастет, но как без него обойтись, если уже полицейские нападают на беззащитных граждан? И где? В туалете, куда он зашел по нужде. Дальше больше. Ты говоришь, он напал на тебя, а Гусев будет утверждать обратное — это Петро напал на него. И заметь, свидетелей нет.
— И мы окажемся в патовой ситуации: его слово против нашего.
— Именно.
Сергей ударил сжатым кулаком по столу.
— Да, мы знаем, Гусев напал на тебя, но в суде этого не знают. Вот скажи мне, с какой стати он напал на тебя?
— Хоть убей, не пойму. Может, он киллер?
— Не слышал про киллеров с кастетом.
— Может быть, он новатор?
— С твоими «может быть» в суд не пойдешь. А если киллер, то от кого заказ? Рассказывай, чем отличился в последнее время.
— Единственно тем, что на «Полицейской Волне» услышал сообщение об усопшем в кювете Смагине и чисто из профессионального любопытства проявил интерес к этому событию.
— Вопрос ставлю по-другому: кому ты мог досадить?