Олигарх выразительным жестом руки пригласил труппу «актеров» на третий этаж.
На третьем этаже было тихо. Больничную тишину нарушал лишь слабый дребезжащий звук, выходивший из носа, спящего за столом дежурною медбрата Вадика: похоже, в нос ему залетела муха и никак не могла вылететь обратно.
— Этого будить не надо, — чуть слышно шепнул товарищам Олигарх. — Заходим в актовый зал, закрываемся, и свет не включаем.
Драматург осторожно отпер дверь актового зала ключом, который был при нем, они вошли внутрь и заперли дверь на ключ. В зале было темно, как в египетской пирамиде.
— Постойте на месте, а я открою шторы, — тихо распорядился Олигарх, — не дай бог кто-нибудь в тем ноте загремит стулом и выдаст наше присутствие. Сейчас нужно соблюдать особую осторожность. Светильником нам будет служить луна. Электрический свет люстры в зале привлек бы на территории внимание охраны. — Он медленно раздвинул плотные шторы на всех четырех зарешеченных окнах, и зал заполнил мягкий голубой свет луны. — Друзья, — с волнением в голосе продолжил Олигарх, вынимая из кармана пижамы мобильный телефон, — сейчас начинается главная фаза нашего плана побега из этого проклятого каземата. Только бы отец Георгий ответил на мой звонок, вдруг у него изменился номер телефона? Тогда рухнет последняя наша надежда. Господи, помоги нам грешным! Друзья мои, посидите, пожалуйста, молча, я звоню.
Все притихли в напряженном ожидании, и присели на стулья. Олигарх тяжело вздохнул и набрал нужный номер. Следующая минута тянулась словно вечность. Можно сказать без ошибки, что пульс у всей четверки «актеров» значительно участился. Но вот в телефоне раздался спокойный мужской голос: «Отец Георгий слушает. Кому я понадобился в столь позднее время?»
— Батюшка, ты понадобился мне, бывшему майору спецназа Владимиру Калинину.
— Володя, это ты?! Не верю своим ушам. Куда ты пропал? Я обыскался.
— Верь своим ушам, Георгий, это я. Свою драматическую историю я расскажу тебе позже, если состоится наша встреча. Мне нужна твоя срочная помощь. Вопрос жизни и смерти.
— Даже так?
— Все очень серьезно, Георгий.
— Я весь внимание. Чем могу помочь?
— Твой вертолет в исправности?
— На ходу.
— Летать не разучился?
— Напротив, еще больший опыт приобрел. Ты же знаешь, в какой глуши моя скромная обитель, дороги тут трудные, так что вертолет служит мне хорошим подспорьем в экономии времени. Догадываюсь, за тобой надо прилететь?
— Да. На тебя вся надежда. Нас четверо.
— Ничего, моя машина и четверых вместит. Куда лететь?
— На частную психиатрическую клинику «Любава».
— На «Любаву»?! Ничего себе! Знаю такую клинику, найду. Похоже, в серьезный замес ты попал, дружище. Но, ничего, мы с тобой и не из такого капкана вырывались. Я уже побежал к вертолету. Ты говори, я слушаю.
— Георгий, салиться придется на крышу здания, — продолжил торопливо Олигарх, — крыша к этому приспособлена. Хозяин клиники иногда прилетает сюда на своем вертолете. На территории серьезная вооруженная охрана. Однако ночью охрана наверняка примет твой вертолет за вертолет Хозяина. Мы будем ждать тебя на крыше. Как заслышу шум вертолета, сразу стану сигналить тебе фонариком. Если сигнала от меня не будет, значит, мы не проникли на крышу. В таком случае улетай назад и помяни в своей молитве всех узников психиатрической клиники «Любава», которые помешены в нее по беспределу.
— Мне не нравится твой пессимизм, товарищ майор спецназа Владимир Калинин, — прокричал отец Георгий, преодолевая шум вертолета, — прорветесь, я в тебя верю. Уже грею мотор, через пару минут вылетаю. Над клиникой буду минут через тридцать. До встречи.
— Ждем, Георгий, и молимся. Да поможет нам всем Господь!
Олигарх выключил мобильный телефон и, обратившись к товарищам, устало выдохнул:
— Отец Георгий — бывший капитан спецназа, после ранения стал священником. Это мой настоящий и единственный друг, боевой друг, он никогда не предаст. Наша дружба скреплена кровью в нескольких горячих точках: было, что я его от смерти спас, было и наоборот, когда Георгий, раненый, тащил меня еле живого на себе более трех километров, пока мы не оказались у своих.
Олигарх помолчал, посмотрел сквозь окно на звездное небо и добавил:
— Хорошо, что сегодня погода ясная. В нашем распоряжении минут двадцать пять. Через десять минут будем уходить на крышу, желательно босиком, чтобы не было от нас ни малейшего шума.
Ивана Степановича словно шилом кололи в заднее место, так ему хотелось задать Олигарху вопрос. Наконец он не выдержал: