— Что такое — на арапа? — спросил Ванька, внимательно все выслушавший.
— Вот так, как ты предлагаешь, не разведав и не подготовив. Ты посмотри только, Гнус, он и слов воровских не знает, а в атаманы метит!
— Ты про фарт забыл, Камчатка, про фарт! А словам-то научим. И кажется мне, что малый наш знает двор своего хозяина и тамошние порядки не хуже, чем Тишка вчерашние докторские покои. Ведь так? К чему ж тут упираться рогом? Идти и брать! Есть хозяин-поганец — вязать его! Не случится — и бес, его батька, с ним!
— Гнус прав во всем, — подтвердил Ванька, ободренный поддержкой опытного вора. — Я тоже… так же думаю, но не сумел бы сказать. Чего ж там разведывать? Кости для собак прихватить, а лепше пять кусков мяса — и вперед! Да мешками сразу запастись, чтобы там по каморам не искать.
— Теперь послушайте меня! — Камчатка снова схватил глиняную кружку и стукнул ею об стол. — Не диво мне, что сосунки пищат, но ты. Гнус, старый товарищ, ты же стреляный волк! Мы же вчера-позавчера исполнили заветную мечту каждого вора в Московском государстве — царицын дворец обнесли! Да я за одно за эфто от всей своей доли отказался бы, вот вам святой истинный крест! А только вчера каждому охламону досталось столько, что хоть настоящий паспорт покупай, езжай в какой-нибудь Устьвесьегонск, покупай табачную лавочку, женись на купеческой дочке — и живи себе спокойно до конца своих дней. И я, пожалуй, так и сделаю, а вы — как хотите. А почему я уеду, Степан, ты, верно, хоть сейчас-то уже догадался? То-то.
Ванька сосредоточенно рассматривал Гнуса, представляя его в наряде жениха и под ручку с купеческой дочкой. Невеста фазу как раз приподняла, чтобы с суженым поцеловаться, да только лицо ее прикрывало смутное пятно. Ванька сосредоточился: заместо пятна розовенькая мордашка мелькнула, а потом ясно вырисовался кукиш. Еще бы — с такою рожей и старик почти, лет за тридцать, не меньше, никакую хорошенькую Гнус не подцепит — разве сплавят какую такую же осповатую, старую или дурную… Э, куда это Камчатку занесло?
— …и воры — два сапога пара. Обычно мы живем с полицией по пословице, чтобы и овны целы, и волки сыты. Мы, правильные воры, их знаем, они — нас. Сыщик меня ловит — я откупаюсь, он меня отпускает, если сможет. Коль невозможно, я не в обиде — придется и большему начальнику вмазкой угодить, следственно. Вот и все. В той полицейской паутине шмель проскочит, а муха увязнет. Голодный мужик калач украдет — и на каторге окажется непременно, я купца ограблю — и пойду рядом с ним, мужиком, одной цепью скованный — вот только не в том случае, если попадусь, а если попадусь и в эфтом случае дураком буду.
— Ух ты!
— Вишь, Ванька, тебе бы учиться еще и учиться… Но вчера и позавчера потешил я свою воровскую гордость, а полицейских унизил. Вот они теперь землю роют, ищут, кто царский дворец обокрал, чтобы, пока до Петербурга, до государыни и до ее господ-сенаторов злая весть дойдет, нас поймать и молодцами отчитаться. Сыщики о нас не знают и сейчас шерстят воров, которые у них доносителями тайными служат…
— А что — и такие подлые воры есть? — ахнул Ванька.
— Мы полицейским платим, а они нам, — отмахнулся Камчатка. — Только они не деньгами и не награбленным, а свободой. Поймают кого на горячем и держат на крючке: доноси, мол, а не то — в кнуты и на каторгу… Бывает. Есть и такие воры, что вертятся юлой: и нашим, и вашим… Про нас в Сыскном приказе не знают пока, но узнают обязательно. Либо из вас кто проболтается, либо будут трясти все малины подряд, и если вас тут не застанут, то выбьют ведомость из Стешки. Еще барыгами займутся…
— Барыгами? — удивился Тишка.
— А ты думал? Барыги сыщикам и полиции тоже дань платят. Но я вас, мальцы-огольцы, и тебя, друг мой старый Гнус, выручу, пожалуй. Мы московским барыгам ничего из взятого не сдадим, а увезу я все с собою в место безопасное и там припрячу, пока пыль не осядет, а вам отдам деньгами — не в полную цену, конечно, а сколько бы барыга дал. А как уеду с купленным паспортом, денька этак через три-четыре, пустит Гнус слушок, что моя-де работа. Я человек известный, кинутся меня на Москве ловить, а вширь сеть на вас, мелкоту, забрасывать не станут. Так и отсидитесь. И еще, чтобы не забыть. Многие добрые воры на том ловились, что ворованное на себя натягивали. Я вас от соблазна уберегу — все тряпки заберу, а в другом городе они безопасны.