— «В Всесвятской бане ввечеру взял 7 гривен, штаны васильковые, в Кузнецкой бане взял в четверг рубаху тафтяную, штаны, камзол китайчатый, крест серебряный…» Это что за диковина?
— Да Алешка летопись собственную давно уж пишет, каждое свое воровское деяние записывает — писатель! Вон там, в углу, целая уже тетрадь…
Ванька сам метнулся за тетрадью, пролистав, прочитал но слогам:
— «А воры московские ведомые: Яков Зуев, да Николай Пива, да Степка Гнус, да Петр Камчатка, да Ванька Каин…» Ты что ж, Алешка, донос на нас подготовил?
Солдаты еле оттянули Каина от Алешки, а подьячий тем временем по-тихому подобрал тетрадку. Успокоившись видом в кровь разбитой Алешкиной рожи, Ванька припомнил, зачем в «печуру» завернул:
— Сто пятидесятый! Али сто сорок девятый? — И махнул рукой на полати в темном углу: — Берите заодно уж и Гнуса, для круглого счета! Где наша не пропадала!
На свою кличку откликаясь, высунул из полатей взлохмаченную голову донельзя пьяный Гнус в одной рубахе — повязали и его.
— Наш человечек, — проворчал один из солдат. — Был уже не раз под кнутом, да в последнюю отсидку сбежал из холодной. С возвращеньицем, Степа!
— Заткни хайло, служивый, — на глазах трезвея, откликается Гнус и вдруг, словно кот, сверкает глазами. — А ты, Иуда, наткнешься у меня на перо!
— Собака лает, ветер носит, — передернув плечами, будто от внезапного холода, Ванька отмахивается. Говорит раздумчиво: — С тобою, Гнус, сто пятьдесят голов уж точно. Пожалуй, сойдет на первый случай.
Улов первой ночной экспедиции поразил генерал-губернатора. По его предложению Сенат простил вору Ваньке Каину все его прошлые преступления, официально принял на службу в сыскной приказ доносителем и сыщиком. Каин получил свою особую команду, его снабдили персональным указом для поимки преступников. Властям города Москвы, полиции и воинским командам особыми указами приказано всемерно помогать Ивану Каину и даже не принимать доносов и жалоб на него, буде такие явятся.
А он трудится, ночами не спит, пачками ловит своих бывших товарищей — воров, разбойников, фальшивомонетчиков, беспаспортных бродяг, беглых солдат; сотни и тысячи их проходят через Каиновы цепкие руки. Все пытаны, все биты кнутом, пять человек повешены, остальные отправились в кандалах в Сибирь. Было очень на то похоже, что Ваньке Каину суждено теперь очистить первопрестольную от преступного люда, да только судьба его снова сделала крутой поворот, на сей раз для постороннего глаза не сразу заметный.
Два года Ванька Каин честно тянул лямку и опасной, и трудной службы московского сыщика, а потом понял, что сглупил. Платили в Розыскном приказе жалкие гроши, а однажды, когда Сенат выдал ему как отличившемуся наградные, получил Ванька-сыщик аж пять рублей денег, тогда как ранее, будучи вольным вором, сам брал себе тысячи.
А Ваньке исполнилось двадцать пять, пора было жениться и жить своим домком. Жить богато и весело, соответственно своей на Москве громкой славе и власти немалой, как на его года. Где денег-то взять? А где берут их чиновники — тоже ведь должны были бы на своем скудном жалованье давно от голода копыта откинуть, а поди ж ты, живут в теремах, что твои старые московские бояре, ездят в каретах, а дочерей своих замуж выдают с таким приданым, что зашибись! И Ванька решил идти по их, московских приказных, стопам и делать деньги из грозной власти своей над московским преступным людом.
Вскоре по всем малинам и по всем притонам Москвы и Подмосковья пронесся слух: жестокий и неумолимый сыщик и доноситель Ванька Каин «берет»! Многие тогда, и не только воры, но и простой люд, вздохнули свободней: теперь поведение знаменитости стало понятным, а сам Ванька ближе — ведь все на Москве потихоньку воруют, кто где может, и нет, наверное, здесь ни одного человека, который бы не нарушил какой-нибудь из законов грозного, еще царем Алексеем Михайловичем принятого и отпечатанного «Уложения».
На этот раз хитроумный Каин предусмотрел, казалось бы, все. Он продолжал ловить воров, убийц и мошенников, однако накладывал на них собственный штраф соразмерно преступлению и значимости пойманного в воровском мире. Тех, кто мог откупиться, отпускал на все четыре стороны, а тех, кто заплатить не мог, отсылай в Сыскной приказ. С именитыми, заслуженными ворами он обходился почтительно и в снятой для себя квартире в Зарядье устроил для деловых встреч с ними особливую комнатку с бильярдом, столами для игры в карты и в зернь. Смекнул Ванька задним числом, что столь малое вознаграждение получал в сыскном приказе и потому, в частности, что не позаботился о подмазке тамошних чиновников. Теперь же принялся щедро делиться с сослуживцами и начальниками деньгами и ворованным товаром, полученными от пожелавших откупиться от ареста мошенников, и вскоре уже сам удивлялся, как много чиновного люда удалось ему подкупить и тем самым приобрести у власть предержащих к себе благоволение.